Я не ответил. Интуиция подсказывала мне, что я не ошибся: капитан действительно ждал меня здесь не для того, чтобы просто поболтать, а по какой-то другой, совершенно определенной причине.

Повернувшись, Баннерман заглянул мне в глаза и тихо спросил:

— Зачем вы это сделали, Роберт?

— Что? — удивился я.

Баннерманн раздраженно указал на карман, куда я спрятал золотую звезду:

— Вы ведь знали, что Дагону нужен этот амулет. Все его приготовления и колдовство оказались бы бесполезными без этой звезды. Возможно, уже сейчас он был бы мертв.

Я хотел возразить, но промолчал, так как упрек в словах Баннерманна раскаленным острием ножа вонзился в мою грудь.

— О чем… вы говорите, Баннерманн? — беспомощно пробормотал я после довольно продолжительной паузы. — Всего полчала назад вы говорили совсем другое. Ведь это вы…

— Я знаю, что я говорил, Крейвен, — рассерженно перебил меня Баннерманн. — И я не изменил своей точки зрения в отношении того, что касается жителей Фирт-Лахлайна. Но ведь вы здесь не поэтому. Вы могли помешать бегству Дагона. Вы могли уничтожить и рыбьего бога, и весь его дьявольский выводок.

— Что вы пытаетесь доказать мне, Баннерманн? — обиженно произнес я. — Это что, допрос? В таком случае заметьте, что для трибунала вам не хватает еще двух человек.

— Нет, это не допрос, — мягко возразил Баннерманн. — Просто я хочу понять, что же творится у вас в голове, Крейвен. Я пытаюсь понять ваши мотивы. Вам не кажется, что предпринятые вами действия лишены логики?

— На карту была поставлена жизнь моих друзей, Говарда и Рольфа, а еще всей команды «Наутилуса». Вам что, незнакомо такое понятие, как дружба?

— Знакомо. Но я не понимаю, почему вы…

Далее я не расслышал его слов, так как над «Дагоном» пронесся чудовищный грохот.

Все произошло невероятно быстро, словно десятки событий слились в одно мгновение. Небо над кораблем потемнело. Там, где секунду назад светило солнце, выгнулся черный купол тьмы, разрываемый паучьими сине-белыми лапами молний. Море вокруг «Дагона» вскипело. По небу плыли огромные мрачные тучи, а гигантские, выше палубы корабля, волны с силой бились о борт. Мой вскрик был заглушён непрерывными ударами грома. Казалось, настал конец света. Завывания ветра наполнили воздух, а необъятные паруса «Дагона» натянулись от удара, который заставил содрогнуться весь корабль. И тут огромная волна подняла корабль, словно игрушку, и с чудовищной силой швырнула его вниз.

Этот удар сбил нас с ног, я беспомощно покатился по палубе, заметив, как Баннерманн тряпичной куклой пролетел надо мной и ударился о мачту. Сам же я, впечатавшись в одну из построек, изо всех сил старался побороть черноту забытья, пытавшегося овладеть мною.

Когда я попробовал встать, порыв ветра подхватил меня и снова сбил с ног. Я опять покатился по палубе, пытаясь схватиться за что-нибудь, но отлетел к лестнице, ведущей к юту, и замер.

Но мой покой продлился лишь секунды. Новая волна подняла «Дагон» вверх, заставила корабль повернуться вокруг своей оси и вновь бросила вниз. Отовсюду доносился невероятный треск ломавшегося дерева. Я услышал чей-то крик, ощутил удар и в очередной раз упал ничком. «Дагон», как необъезженная лошадь, встал на дыбы, стараясь ударить меня деревянным кулаком палубы.

Треск не прекращался ни на секунду. Неожиданно я увидел тень, нависшую надо мной, и почувствовал, как меня схватили за руки и отдернули в сторону. Еще секунда — и было бы поздно! Треск стал громче, и на то место, где я только что лежал, посыпались обломки. Казалось, само небо обрушилось на корабль. Мачта повалилась, таща за собой обрывки парусов. Тяжелые куски дерева упали на ют, дробя дощатое покрытие. Перед лестницей образовалась дыра, а град из обломков мачты, разорванных парусов и снастей продолжался.

Баннерманн потащил меня за собой, и мы укрылись от ветра за главной мачтой. «Дагон» сотрясался от чудовищных ударов волн, и даже главная мачта начала трещать. С неба непрерывно били молнии, а раскаты грома следовали друг за другом так часто, что слились в единую музыку бури.

— Что все это значит, Баннерманн? — воскликнул я, пытаясь перекричать завывания грозового ветра.

Я даже не понял, услышал ли Баннерманн мой вопрос, но увидел, что он поднял руку, показывая вперед. Проследив за его рукой, я в ужасе закричал.

Исчезло не только небо, но и клубящийся туман, который еще недавно окутывал «Дагон». Перед нами распростерлось вспученное штормом море. На бурлящей воде плясали огромные клочья пены. Но мое сердце замерло вовсе не от этого. Вдалеке, между «Дагоном» и серо-белой линией горизонта, я увидел дыру.

Водоворот в море.

Огромный, противоречащий всем законам природы водоворот. Казалось, будто кто-то вытащил огромную пробку из морского дна, и вода теперь быстро стекала вниз, образуя воронку шириной в несколько миль. Возможно, эта воронка была глубокой, как сам ад. А «Дагон» стрелой несся прямо к ней.

Он был удивлен. Более того, его застали врасплох и на мгновение чуть было не вывели из себя. Он подозревал, что нападение будет неожиданным и сила врагов будет велика. Но он не рассчитывал на то, что враг зайдет так далеко.

Когда он понял, что произошло, в его душе поднялся гнев. На мгновение он даже испытал искушение выйти из своего укрытия и изо всех сил ударить в ответ. Но это мгновение быстро прошло.

Он должен быть осторожным. Хотя его враг — обычный смертный, человек, у него все же есть могущественные союзники, существа, которые могут посоревноваться с ним в силе и уме. Возможно, его враги даже сильнее, ведь в отличие от него они не знают ни жалости, ни совести. Происшествие на «Дагоне» было лишь крошечной частью загадки, не более чем одним ходом в игре, длившейся зоны. Если он снимет маску раньше времени, то наверняка проиграет. Остальные ничего о нем не знали, они даже не подозревали о его существовании, и эта их неосведомленность была главным козырем. Но если разыграть козырь раньше времени, он, вероятно, потеряет свой шанс на победу еще до того, как начнется открытый бой.

Что ж, кое-что сделать он все-таки может…

Я услышал крики задолго до того, как спустился по лестнице и вошел в пассажирский отсек. Это были громкие, резкие крики, которые могут издавать люди, взглянувшие в лицо смерти. Корабль по-прежнему трясся от непрерывных ударов. Я скорее катился по лестнице, чем шел. Дважды или трижды я терял равновесие и летел вниз, чудом избегая серьезных травм, так что к коллекции кровоподтеков на моем теле добавилось лишь несколько новых экземпляров.

Вбежав в зал, я увидел там невероятный хаос. От ударов, заставивших «Дагон» содрогаться, столы и скамьи перевернулись, а безобидная мебель превратилась в смертоносное орудие. Многие мужчины и женщины, залитые кровью, лежали на полу; те же, кто остался неповрежденным, в панике бегали туда-сюда, не понимая, что только способствуют царившему здесь хаосу. В зале стоял невообразимый шум.