Народ начал волноваться, выкрикивать громче и громче, придвинулись к телеге вплотную, готовые то ли опрокинуть, то ли спихнуть рыцаря вниз и растерзать его, сорвав блестящие пластины панциря.

Лоенгрин прокричал во весь голос:

– А теперь послушайте!.. Я – паладин, что значит – воин Церкви!.. И я тоже знаю Священное Писание. Я сейчас напомню вам одну истину, о которой вы в делах и заботах забыли…

Шум начал утихать, сразу несколько голосов потребовали, чтобы все заткнулись и послушали, стереть это исчадие дьявола в порошок они успеют в любой момент.

Лоенгрин крикнул:

– Господь сотворил Адама и Еву из глины и велел плодиться и размножаться. Когда Адам пахал, а Ева пряла – кто был господином? Господь велел всем нам судить любого человека по делам его, а не по знатности его далеких предков!.. Перед Господом все равны, эту истину любой священник должен повторять и повторять всюду и всем, только тогда мы построим Царство Небесное на земле, когда все станем равны, когда человека будем чтить за его труд, за его поведение, а не за подвиги его далеких предков!

В толпе молчали, наконец кто-то выкрикнул:

– Правильно!

Лоенгрин еще больше повысил голос:

– И всякий, кто говорит, что люди неравны, что одни выше других только потому, что их прапрадеды что-то сделали достойное, – либо врут, защищая свои привилегии, либо посланы самым дьяволом, чтобы смутить умы человеческие!

Священник отпрыгнул на другой конец телеги, выставил перед собой крест и крикнул срывающимся голосом:

– Я – священник!

– Ты продал душу дьяволу, – отрезал Лоенгрин и сказал громко для народа: – Дьявол покупает и священников, ибо они тоже просто люди, ряса не защищает от соблазнов. Если сейчас войти в его дом, вы увидите, что живет он намного богаче вас и… хотя сейчас пост, но увидите на его столе жареную свинину…

Толпа закричала в негодовании, часть сразу же отшатнулись в сторону, там завопили, что сейчас же пойдут и проверят все, священник побелел, прижал к груди Библию и начал кричать, что он готов поклясться на ней, что он ведет жизнь праведную, но кто-то прокричал яростно:

– А твои бастарды от Миринды и дочки Пелигрия?.. Где твоя клятва безбрачия?

Лоенгрин взмахом руки подозвал Нила.

– Этого вот, продавшего душу дьяволу, взять и повесить. Можно на том дереве, что ты предлагал.

Нил воспламененно вскрикнул:

– Нужно было сразу!

– Нет, – ответил Лоенгрин, – нельзя.

Священник торопливо соскочил с телеги и попытался скрыться, но толпа есть толпа, ее настроение изменчиво, его ухватили за руки и плечи, толкнули в руки Нила.

Оруженосцу помогли другие воины, священника потащили к дереву, быстро перекинули через толстую ветку веревку с петлей на конце.

Лоенгрин прокричал, обращаясь к толпе:

– Помните, когда вас призовет Господь, он не будет интересоваться вашим происхождением! Он спросит, как вы жили! И вообще хорошие ли вы люди?

Священник орал, вырвался и грозил небесными карами, его подтащили поближе к дереву и надели петлю на шею.

Со стороны замка раздался частый грохот копыт, на вытоптанное место выметнулась большая группа всадников в доспехах, во главе Тельрамунд, тоже весь в железе, только забрало поднято.

Все увидели его взбешенное лицо.

– Что здесь происходит? – прогремел его голос, подобный грому. – Кто смеет здесь распоряжаться?

Все повернули головы в сторону Лоенгрина. Он чувствовал, как сильнее начинает стучать сердце, а горячая кровь ударила в голову.

– Вы меня не узнали? – проговорил он сквозь зубы. – Или вы меня подзабыли, граф?

Тельрамунд натянул повод, удерживая коня, его рыцари остановились за ним тесной группой, у всех на лицах готовность ринуться на чужаков и смять их, как траву.

– Что здесь происходит? – потребовал Тельрамунд командным голосом прирожденного вожака.

Лоенгрин отрезал:

– Это я спрашиваю, что здесь происходит в ваших владениях?

Тельрамунд, багровый от гнева, прорычал:

– Вы собираетесь повесить моего человека!

– Так это ваш человек? – перепросил Лоенгрин громко, чтоб услышали все на площади. – А я думал, это священник!

Тельрамунд повысил голос:

– Это мой священник!

– Любой священник, – отрезал Лоенгрин, – человек церкви и лордам не подчинен… Сэр Шатерхэнд, ваши арбалетчики готовы?

– Да, – вскрикнул Шатерхэнд срывающимся от напряжения голосом, – ваша светлость! Только прикажите!

– Приказываю, – ответил Лоенгрин. – Взять на прицел графа Тельрамунда. И убейте его за мятеж, если он сейчас же не сойдет на землю и не преклонит колено!

На площади наступила мертвая тишина. Тельрамунд открыл рот для свирепого рыка, но бросил взгляд на своих верных рыцарей. Они пойдут за ним всюду, но сейчас на их лицах ясно читается, что он нарушает рыцарский кодекс поведения, никто не смеет отказываться приветствовать сюзерена, разве что при мятеже.

Он помедлил, трое арбалетчиков взяли его на прицел, с такого расстояния стальные болты прошибут его стальную кирасу, как тонкий лист дерева.

Стиснув челюсти, он медленно покинул седло, каждым жестом показывая, что действует не по принуждению, а по рыцарскому этикету, преклонил колено и опустил голову.

– Ваша светлость…

– Граф Тельрамунд, – ответил Лоенгрин.

Граф тут же поднялся во весь огромный рост, не дожидаясь разрешения, прогремел во всю мощь своего громового голоса:

– Почему вы пытаетесь повесить священника?

– Потому что он продал душу дьяволу, – объяснил Лоенгрин любезно, – и у меня вон вся площадь свидетелей. Им всем рты не заткнешь, они скажут свое слово, если церковь восхочет провести расследование этой позорной казни. Думаю, все поняли и запомнили суть спора, ибо это не сложный богословский вопрос…

Из толпы прокричали:

– Все запомнили!

– Все поняли!

– Он послан дьяволом!

– Он продал душу!..

Нил кивнул воинам, те дружно потащили вниз свободный конец веревки, священника подтащили к самой ветке. Он хрипел, задыхался, извивался всем телом, а веревку завязали крепким узлом за ветку пониже и отбежали в сторону, чтобы полюбоваться на корчи предавшего заповеди Господа человека.

Лоенгрин обвиняюще вытянул руку в сторону Тельрамунда.

– Граф, это ваше упущение! Вы должны были сами наказать этого человека, продавшего душу дьяволу…

Нил выкрикнул с мстительной веселостью:

– Наказать? Да он там сидел на коне и с удовольствием слушал!