Граф поднялся по небрежному движению его руки, Ортруда взглянула пытливо, словно не была уверена, что молодой и пылкий герцог сможет держать себя в руках и не выдаст неосторожным словом или движением, затем перевела благосклонный взгляд на сэра Фридольфссона.

– Вы хороший следопыт, – сказала она одобрительно. – Я проскакала через болото и три ручья, но вы… вы молодец!

Граф сказал польщенно:

– Спасибо, ваша светлость… но вы очень рисковали.

– Чем? – удивилась Ортруда. – У меня самый быстрый конь в Брабанте!.. Ни один волк или медведь его не догонит. Как и вепрь.

– Здесь могут быть и разбойники!

Она расхохоталась.

– Здесь? После того, как в Брабанте на трон сел строгий и неподкупный лорд Лоенгрин? Вы шутите!

Остальные двое тоже слезли с коней и преклонили колена. Лоенгрин небрежным движением пальцев велел подняться, потрогал языком десны и решил, что сможет говорить достаточно ясно, не выдавая себя недостойным и подозрительным смущением:

– Благородные лорды, вы можете присоединиться к нашей трапезе. Леди Ортруда наткнулась на меня, когда я по обычаю нашего Ордена предавался возвышенным размышлениям о судьбах мира. Это требует полного уединения, что немыслимо в шумных замках…

Он сделал паузу, не зная, как перейти к тому, что сидит в глубине леса с чужой женой, но граф Фридольфссон подхватил с великим почтением:

– Потому святые люди уходят в пустыни, горы, леса! Нам повезло, дремучий лес сразу за воротами замка.

– Вы паладин, – сказал виконт Готхорсер, – мы все понимаем. Вы говорите с Господом напрямую…

– …а мы только через священников, – сказал граф.

Третий промолчал, будучи оруженосцем, но Лоенгрин и его широким жестом пригласил к трапезе. Все трое осторожно присели к расстеленной скатерти, но ничего взять не решились, только смотрели на молодого герцога полными почтения глазами. Лоенгрин ерзал, чувствуя себя вором, что украл на рынке совсем уж мелочь, но теперь вынужден терпеть совсем не мелкий позор.

Он вернулся в замок, но и когда вошел в зал, все еще чувствовал в кончиках пальцев странное жжение, что не оставляет с того момента, как коснулся обнаженного тела графини, даже не помнит, как это случилось, только смутное воспоминание о грохоте крови в ушах, как падающих с гор водопадов, в теле нарастал дикий и неудержимый жар, и ничего, кроме стыдно-сладостного ощущения падения…

Послышались легкие дробные шаги, он выпрямился и улыбнулся навстречу выбежавшей Эльзе. У нее был такой радостно-счастливый вид, что вот-вот завизжит и бросится ему на шею, повиснет, обхватив ногами, но она церемонно присела в глубоком поклоне.

– Мой супруг…

– Моя жена, – ответил он легко и, подняв ее, прижал к груди. – Ты мое самое светлое и чистое существо на свете!

Она радостно вспикнула, но тут же торопливо высвободилась из его объятий.

– Мой господин, – сказала она с достоинством, – нельзя же так, сейчас день… и вообще нас могут увидеть!

Он рассмеялся.

– И пусть видят! Разве ты не моя жена?

– Ваша, мой лорд, – сказала она счастливо и тут же добавила: – Но святое таинство брака подразумевает только ночь и только спальные покои!

– Но обнимать можно везде, – заверил он.

Она возразила:

– Нет-нет, это неприлично! Замужние женщины должны вести себя еще более скромно и целомудренно, чем незамужние. Здесь много девушек на выданье, нельзя подавать им дурной пример.

Она высвободилась окончательно, но кончиками пальцев оперлась о его руку и церемонно пошла рядом, гордо выпрямив спину и глядя прямо перед собой сияющими глазами.

Через час к замку подъехали граф Фридольфссон со своими спутниками, а с ними на быстрой тонконогой лошадке огненного цвета гордо восседает по-мужски Ортруда, и никого это, как обратил внимание Лоенгрин, не смущает и не тревожит, в то время если бы так попыталась сесть, к примеру, Эльза или одна из ее девушек, это вызвало бы смех и нарекания, упреки в нарушении женской скромности, девичьей стыдливости, даже в распущенности.

Ортруда соскочила на землю сама, не дожидаясь, когда рыцари подбегут и подставят колени, она выглядит такой же властной и уверенной, как и мужчины-рыцари, и такой же самостоятельной.

Лоенгрин наблюдал с балкона, не мешало бы встретить лично, мелькнула мысль, рыцарь должен быть галантным, однако его вежливость и предупредительность, похоже, начинают использовать не совсем честно, так что пусть, он тут весьма занят…

За спиной послышались тяжелые шаги, он узнал по походке сэра Перигейла и подумал с облегчением, что не пришлось врать даже перед собой, у Перигейла что-то важное, можно прочесть по шагам.

– Ваша светлость?

Он обернулся, Перигейл выглядит несколько смущенным, что еще больше настораживает, отводит взгляд в сторону, елозит им по полу, словно не желает видеть, как светлый облик господина омрачится, но лояльность к сюзерену пересилила, он сказал с неловкостью:

– Ваша светлость, вам пора наведаться в земли графа Тельрамунда.

Лоенгрин насторожился.

– Что случилось?

Перигейл сказал с еще большей неловкостью:

– Там неладно. Очень неладно.

Лоенгрин произнес с неохотой:

– Мы не можем вмешиваться в суверенные дела графства. В наших правах, если граф Тельрамунд как-то недостойно себя ведет, не принимать его в высшем обществе. Ни один порядочный рыцарь не подаст ему руки, и ни один дом не откроет ему двери…

Перигейл прервал:

– Нет-нет! Я не об этом.

– А в чем тогда дело?

– Вам нужно съездить лично, – повторил Перигейл настойчиво. – Дело как раз церковное… ну, во всяком случае… так оно выглядит, а вам как паладину оно ближе.

Лоенгрин замер, недоброе предчувствие кольнуло грудь.

– Церковь? Церковь – наш первый союзник!

– Смотря какая, – буркнул Перигейл. Поспешно поправил себя: – Церковь у нас одна, но священники – разные.

– И что?

– Иногда очень разные, – уточнил Перигейл. – Чересчур.

Лоенгрин смотрел непонимающе, ощутил быстро поднимающийся гнев, успел удивиться, что так быстро начинает терять терпение, а ведь раньше, когда не занимал трон герцога, его спокойствие и выдержку ставили в пример.

– Что там? Снова какая-то ересь?

Перигейл отмахнулся с таким пренебрежением, словно разъедающая христианство ересь, не дающая спокойно спать Ватикану, что-то вроде мелкий мухи.

– Есть вещи и посерьезнее ереси. Сэр Лоенгрин, прошу вас, просто сядьте на коня и побывайте во владениях графа. Далеко забираться не придется! Как только перейдете мост, что разделяет земли виконта Фофшнейдера и графа Тельрамунда, там в полумиле от моста прямо возле дороги церковь. Село так себе, но церковь вы им построили отменную…