«Если это Ужасная Дама, – думал я, стоя в лифте, – нужно бежать как можно дальше, хоть назад в Семиюртинск, а денег нет, даже чтобы доехать до Мытищ!» В дверях я услышал телефонный звонок, но долго не решался снять трубку, потому что некогда именно с телефонных звонков и начался весь кошмар! Наконец я отозвался. Это был всего-навсего выздоровевший Недвижимец. Он звал на Сицилию. Замирая от счастья, я выдержал приличествующую паузу и тут же согласился. Впрочем, кажется, я повторяюсь…

…Самолет ткнулся колесами в посадочную полосу, промчался, трясясь на бетонных стыках, остановился, а потом, как огромная акула, ведомая рыбкой-лоцманом, пополз за автомобилем с надписью «Следуйте за мной».

Я дотерпел, пока откроют бортовой люк, подхватил чемоданчик и рванул на волю сразу же за деловито покидавшим самолет командиром экипажа. Протестующую стюардессу я просто оттолкнул в сторону, и она плюхнулась в свободное кресло, беззащитно обнажив полные ноги в узорных, как змеиная шкурка, колготках. Как я прошел паспортный контроль и таможенный досмотр – не помню. Умолял пропустить меня без очереди и ссылался на утюг, который якобы забыл выключить, улетая за границу. Когда я выбежал в зал прилета, на меня набросилась с предложениями услуг целая орава таксистов. Не торгуясь, я вскочил в первую же машину.

– Черти гонятся? – резко взяв с места, спросил шофер с академической, как у Курчатова, бородой.

– Скорее да, чем нет!

– Тогда закройте глаза – перехожу на сверхсветовую скорость!

Старенький «Москвич» задребезжал, а в щелях засвистел ветер. Километровые указатели на обочине слились в танец маленьких лебедей. (Запомнить!)

– Откуда? – спросил водитель, убавляя звук магнитофона, из которого неслось что-то печально-классическое.

– С Сицилии…

– Как же, знаю. Хороший островок. Я был там на международной конференции по сверхпроводимости. Лет семь назад… Спагетти с осьминогами под соусом из каракатицы ели?

– Ел…

– Жуткая дрянь!

– Вестимо.

– Платить будете лирами или рублями?

– Лирами.

– А где живете?

– Улица командарма Тятина.

– А-а… Вторая Вздыбленская теперь. Тогда – пятьдесят тысяч. И за скорость – двадцать процентов… – подумав, прибавил таксист.

– Не обижу! – пообещал я.

И вдруг сзади послышались бешеные сигналы. С нами поравнялась «Волга» цвета заветрившегося майонеза, а из окна чуть не по пояс высунулся Витек – он что-то орал, размахивая руками.

– За вами? – спросил водитель.

– За мной…

– Чего хотят?

– Ничего хорошего! Уйдем?

– Если уйдем, это будет «чудо Джинса»! Движок больше не тянет. Останавливаюсь…

– Я заплачу в два раза больше!

– Да хоть в десять! Коллега одного такого повез. Догнали. Пассажир начал отстреливаться. Ему-то ничего, а коллеге ухо отстрелили… Очки носить теперь не может – тоже кандидат наук, между прочим!

– Умоляю! Отдам все!

– Всего не надо! Положите деньги в бардачок. Так. Хорошо. Сейчас я резко съеду на обочину. Выскакивайте и бегите через поле к лесу… У меня таким методом двое ушли, чтоб не платить. Приготовьтесь!

Я кубарем скатился в кювет, потерял чемоданчик, но, не обращая на это внимания, вскочил и дернул к видневшейся на горизонте березовой роще. За спиной раздался скрежет тормозов и крик Акашина:

– Стой, козел! Все равно не уйдешь!

Я бежал, рассекая грудью высокую зацепистую пшеницу, проваливаясь ногами в невидимые борозды и с ужасом понимал, что далеко не уйду… Вдруг, споткнувшись, я кувырком полетел на землю. И подниматься уже не стал. Лежал, уткнувшись лицом в прощально пахнущую землю, и, закрыв голову руками, зажмурившись, ждал конца. Вскоре послышался жуткий треск сминаемых колосьев, потом приближающийся топот и наконец тяжелое, прерывистое дыхание нависло надо мной.

– Говорил тебе – не уйдешь! – констатировал Акашин, ткнув меня в бок ботинком. – Вставай!

– Не встану! Бей так!

– За что же мне тебя бить?

– Сам знаешь.

– Ага, значит, все-таки было!

Снова послышался шелест растревоженных хлебов – к Витьку подошел еще кто-то. «Может, таксист?» – с отчаянной надеждой подумал и я приоткрыл глаз: рядом с акашинскими башмачищами виднелись женские лаковые туфли, запорошенные седой пыльцой и еще какими-то мельчайшими семенами.

– Говори, гад, что было?! – страшным голосом приказал Витек.

– Да говорю же тебе – ничего не было! – возразила женщина.

Этот голос я хорошо знал.

– Врешь! – заревел Акашин.

– Лучше молчи, гулявый, – визгливо крикнула женщина, – а то я сейчас тебе все вспомню!

– Ладно, заткнись! – примирительно молвил Витек. – Пусть немного помандражирует, чтоб над живыми людьми больше опытов не ставил! Лысенко долбаный… Я из-за него чуть не спился!

– Да ну тебя! Если б не он – мы бы с тобой вообще не познакомились!

– Это верно! Ты посмотри: может, он от страха коньки откинул!

Ласковая женская рука нашла мое ухо и потянула вверх:

– Вставай, не бойся!

Я поднялся. Рядом с Витькой стояла улыбающаяся Надюха. Она чуть пополнела и была одета в самое дорогое платье, какое только можно купить в самом дешевом итальянском магазине. Мне показалось, что от нее веет все тем же неистребимым запахом пережаренных котлет, слегка облагороженным дуновением французского парфюма.

– Ты извини! – сказала она. – Я когда тебя в самолете увидела, то сдуру рассказала ему, как ты меня тогда с запиской хотел охмурить… Для смеху рассказала, а он вскобенился! Ревнивый как не знаю что…

– Так ничего же не было! – встрепенулся я.

– И я ему говорила: не было. А он завелся. Характер в свекровь – сволочужный! А вообще-то он по тебе скучал!

– Извини, – улыбнулся Акашин. – Погорячился… Я по тебе точно скучал!

– Врешь! – отозвался я, постепенно приходя в себя.

– Отнюдь! – возразил он.

– Обоюдно, – сознался я.

– Амбивалентно-о-о! – заржал Акашин и крепко обнял меня.

В Москву мы въехали на их машине, а по пути они, перебивая друг друга, рассказали о том, что с ними произошло за эти годы. Оказывается, когда Витек совсем уж бессмысленно запил и связался со своими мытищинскими пивными дружками, Надюха его пожалела, простила и приняла к себе: бабка-то ее к тому времени уже померла. Сначала просто так жили, по старой памяти, но когда наметился ребенок, потребовала: женись! Надюха списалась с Анкой через московскую редакцию «Плейбоя», разыскала ее где-то на гастролях в Аргентине, и та по факсу прислала согласие на развод, очень при этом удивившись самому факту своего замужества, о чем она давно уже и забыла.