Это было лицо Дженни.

И не Дженни.

Это было лицо человека, который решился на последний шаг, потому что его вынудили обстоятельства.

Это было лицо человека, что когда-то предал его, а потом его предал он.

— Не смей! — прохрипел Николас, схватив чёрную фигуру за руки и прижав к стене. — Брось топор!

Чёрная фигура молчала. Она делала попытки освободиться, но Николас был сильнее. Капюшон ещё не сполз обратно, и он увидел, как она кусает нижнюю губу.

— Отпусти, — прошептал Николас. — Я прошу тебя, ну, пожалуйста… отпусти…

— Никола-а-ас! — раздался сзади истеричный вопль.

Николас обернулся. На пороге кабинета, согнувшись, словно приготовившись к прыжку, застыла Милли.

Чёрная фигура дёрнулась ещё раз. Николас вновь повернулся к ней.

— Нет! — закричала Милли. — Не на-а-адо, мистер Ни-и-колас! Она-а убье-о-от ва-а-с!

В мгновение ока она повисла у него на шее. Николас удивился — он всегда считал, что Милли — крайне неповоротливый человек.

— Прошу вас, — жарко зашептала она ему в ухо. — Не делайте этого! Если Она разозлится, Она действительно может вас убить!

— Прочь! — прошипел Николас. — Немедленно слезьте с меня!

Рука Милли, соскользнув с плеча, обхватила шею. Стало тяжело дышать.

Николас рыкнул, как раненый медведь и дёрнул спиной, стараясь сбросить Милли. Но та держалась крепко.

— Отпусти! — вновь прорычал он, неизвестно к кому обращаясь.

Чёрная фигура рванулась ещё раз. Николас вновь переключился на неё и, стараясь не обращать внимания на висевшую на шее домработницу, прижал её руки к стене. Капюшон слетел с головы, и теперь он, наконец, полностью разглядел лицо. Да, это была Дженни — те же милые ямочки на щеках, пухлые, плотно сжатые губы, большие выразительные глаза цвета шоколада с запахом горького миндаля.

Но, в то, же время, она не была ею.

Николас никогда не видел, чтобы Её глаза полыхали таким ядовитым заревом ненависти. Ненависти, являющейся следствием крушения несбывшихся надежд.

«Джина!» — мелькнула жгучая, разрывающая тело мысль.

— Отпусти! — твёрдо произнёс он.

— Отпусти! — её губы слегка разомкнулись, и сказанное вырвалось с леденящим душу, протяжным свистом.

— Отпусти! — завизжала болтавшаяся сзади Милли и ещё крепче стиснула объятия.

Николас почувствовал, что задыхается. Как минимум сто пятьдесят фунтов живого веса тянули его назад. Чувствуя, что сейчас он может потерять сознание, Николас с силой оттолкнул руки фигуры в чёрном и развернулся, стараясь расцепить пальцы Милли. Чёрная фигура судорожно всхлипнула, накинула капюшон и побежала по коридору прочь.

В мерцающем свете эта сцена превратилась в маленький, причудливый спектакль, где героиня передвигалась плавными прыжками.

— Да отцепитесь же вы, наконец! — Николасу удалось разомкнуть захват. Милли с грохотом повалилась на пол.

— Вы что, с ума сошли? — набросился он на неё. — Вы меня чуть не задушили!

— Я… я… — лепетала домработница, — я… думала, что она может вас убить… Я… очень испугалась… за вас…

— Добрыми стали, да? — рявкнул Николас. — Заботливыми…

Обернувшись, он увидел, что чёрная фигура исчезла. Негромко выругавшись, Николас бросился следом.

Поворот возле лестницы на второй этаж привёл его к чёрному входу. Дверь покачивалась из стороны в сторону, издавая слабый скрип. Николас с разбегу пнул по ней ногой и выскочил под холодный, осенний дождь. Чёрной фигуры нигде не было видно. Обежав дом и увидев, что ворота открыты, он опрометью бросился туда.

Выбежав за забор, он остановился. Равнина была пуста.

Куда Она подевалась?

Убежать далеко Ей бы просто не хватило времени…

Тяжело дыша, Николас стоял и смотрел, как небо постепенно сливается с землёй, как тучи, превращаясь в густой, непроглядный осенний туман, окутывают все вокруг. И в этом плотном, почти осязаемом клубящемся дыму неожиданно появились две женские фигуры.

Дженни и Джина.

Чья-то невидимая рука нарисовала между ними знак равенства, но потом, по-видимому, хорошенько подумав, перечеркнула его косой отрывистой линией.

30 августа. Глубокой ночью

Я проснулась от нестерпимой боли в левой стороне груди. Сев у окна, я подперла руками подбородок и с грустью подумала, что я делаю что-то не так. За окном бушевал холодный дождь, завывал порывистый ветер. В этот момент мне показалось, что непогода специально взбунтовалась, чтобы меня проучить. Я не должна так относиться к Нику. Он этого не заслужил.

Сейчас он не понимает, насколько серьёзны мои чувства.

Надо сделать так, чтобы он меня полюбил.

30 августа. Днём

Милли собрала вещи и уехала. С утра она заявила, что настроена крайне решительно и больше не может задерживаться здесь. Николас не стал возражать или спорить — он молча пожал плечами и любезно предложил подвезти её до города.

Он верил, что с её отъездом больше никто не будет стоять у него за дверью…

Когда они подъехали к её дому, Милли тяжело вздохнула и, наконец, подняла глаза.

— Не думайте обо мне плохо, мистер Николас, — тихо сказала она. — Честное слово, я бы никогда от вас не ушла, не случись всего этого.

Николас отвернулся и стиснул зубы. Больше всего на свете он хотел, чтобы она вышла из машины.

— Не расстраивайтесь так, — Милли прикоснулась к его плечу. — Я думаю, у вас всё будет хорошо. Найти домработницу — не проблема, ну, а что касается ночных визитов, у вас же где-то был знакомый детектив, позвоните ему.

— Да, да, конечно, — пробормотал Николас, не оборачиваясь, — Прощайте, Милли.

— Прощайте, мистер Николас. Да хранит вас Господь.

Она кое-как открыла дверцу и, тяжело покряхтывая, вылезла из машины.

Когда дверца автомобиля захлопнулась, Николас злорадно ухмыльнулся.

— Ну что ж, — негромко произнёс он. — Сначала была Полли, сейчас появилась Милли. Думаю, самое интересное — впереди.

31 августа. Ночью

Вечер прошёл, как обычно, точно также наступила ночь. Ни девушка с картины, ни душа погибшего моряка не появлялись.

31 августа. Глубокой ночью

Я проснулась, почувствовав бесконечное одиночество. По-моему, сегодня Ник окончательно от меня отдалился.

Что мне теперь делать?

Кто сможет мне помочь?

Как мне жить дальше?