Милли сдавленно пискнула, Николас быстро поднялся и почувствовал, как её пальцы судорожно сжали его руку.

— Что это? — сдавленно прошептала домработница.

— Пробки шалят. На улице дождь, скорее всего, отсырели. Надо пойти проверить.

— Нет! — пальцы ещё сильнее сжали запястье. — Не оставляйте меня одну! Если вы уйдёте, а Она появится, я этого не переживу!

— Что же нам, всю ночь здесь стоять? — насмешливо спросил Николас. — Пойдёмте тогда со мной.

— Пойдёмте, — Милли часто задышала. — Да, знаете что?

— Что?

— Девушки на портрете нет. Я зашла в кабинет, глянула, а картина пустая! Одно звёздное небо…

— Я же вам говорил, а вы не верили.

— Теперь верю… Тут поверишь во что угодно… Смотрите!

В глубине коридора появился маленький оранжевый огонёк. Он метался из стороны в сторону и постепенно приближаясь, становился ярче.

— Кто-то несёт свечу, — прошептал Николас. — И этот кто-то — не мы с вами…

— Что будем делать?

— Ничего. Будем стоять и ждать. Посмотрим, кто нас посетил.

— А если… Если Она нас убьёт?

— Я думаю, до этого не дойдёт. Не за этим Она сюда приходит.

— А зачем же тогда?

— За мной.

За беспокойно прыгающим язычком пламени угадывались очертания женской фигуры. И чем ближе она приближалась, тем отчётливее видел Николас то, что был в состоянии осветить огонёк. Женское полуобнаженное тело, голубоватый газовый шарф.

Дженни.

Огонёк остановился. Он скользнул вверх, и из темноты высветилось бледное женское лицо. Губы были плотно сжаты, глаза прикрыты.

Восковая маска. Только свет, который падает снизу, придаёт ей зловещий вид, делает похожей на лицо мертвеца.

— А-а-а! — истошно завопила Милли.

— Тише! — теперь Николас стиснул её руку.

— Это — Она! — женщина жалобно заскулила. — Я узнала её! Я-а-а ви-и-ы-де-е-ла…

Милли странно икнула, и Николас почувствовал, что её хватка ослабла. Обмякнув, словно тряпичная кукла, домработница медленно сползла по стене и осела на пол. Николас наклонился, ощупал её шею, нашёл место, где должна находиться сонная артерия. Жилка, вздрагивающая под его пальцами, пусть слабо, но продолжала биться.

— Здравствуй, Ник! — раздался тихий, печальный голос.

Он быстро обернулся.

Глаза восковой маски были открыты, в них светилось неописуемое торжество. Губы также слегка разомкнулись.

Николас покосился на Милли.

— Зачем Ты пришла? — хрипло выдохнул он.

— Неуместный вопрос. Неужели ты до сих пор ничего не понял? Я пришла за тобой.

28 августа. Глубокой ночью

Сегодня ночью я всё-таки проснулась. И причина этому, надо сказать была невесёлая. Николас отдаляется от меня всё дальше и дальше, я это прекрасно понимаю.

В последнее время я точно могла представить все его мысли и поступки, воспроизвести слова, которые он говорил, словно находилась рядом.

Я думала, мы стали единым целым.

Но сегодня ночью я поняла, что ошибалась.

Я поняла, что теряю Ника.

Он уходит всё дальше, его образ постепенно тает и растворяется в зыбкой темноте уже по-настоящему осенних ночей. Я знаю это, я вижу это, я ощущаю это, но ничего не могу поделать. На каком-то этапе наших отношений что-то исчезло, потерялось, выпало, словно звено из цепи. Я просто-напросто это проглядела.

Я осознаю, что теперь мне будет намного тяжелее вести дневник. Связь с Ником медленно, но неумолимо исчезает, от меня уже не зависит, хочу я этого или нет. Главное, что этого хочет Ник. И, похоже, он своего добьётся.

Но я не сдамся просто так.

Я, которая отдала ему всё.

Я, которая безумно его любила.

Я, которая теперь вынуждена уходить от него по ночам.

28 августа. Днём

Милли очнулась лишь под утро. Поначалу Николас хотел вызвать доктора, но когда он перенёс домработницу на диван, оказалось, что она просто спит. Опасаясь, что могут случиться осложнения, Николас примостился рядышком в кресле и задремал.

Проснулся он от щемящего беспокойства. Не понимая, в чем причина, Николас сонно поморгал глазами и огляделся вокруг. Нет, всё оставалось, как прежде. Он посмотрел на Милли — та лежала на боку и пристально глядела на него серыми водянистыми глазами.

— Вам лучше? — Николас постарался придать лицу благодушное выражение.

— Лучше, — Милли сдержанно кивнула. — Что это было?

— Не что, а кто.

— Ну и кто же?

— Вы сами прекрасно знаете.

Милли промолчала и отвела взгляд в сторону. Её плотно сжатые губы красноречиво свидетельствовали о том, что она нервничает. И довольно сильно. Поискав что-то глазами, домработница начала медленно подниматься.

— Ну, и куда Она подевалась?

— Она ушла. Сказала, что приходила за мной, немного помолчала, потом развернулась и исчезла в темноте.

— А вы?

— А что я? Я от страха двух слов сказать не мог. Тем более, вы упали без чувств, я думал, что-то серьёзное, тоже испугался…

— И больше Она вам ничего не говорила? — Милли подозрительно стрельнула глазами.

— Нет, — взгляд Николаса стал твёрдым. — Больше ничего.

— Странно все это, — пробормотала Милли. — Мистер Николас, я хочу вам кое-что сказать. Только не поймите меня превратно. Я, наверное, уволюсь.

— Почему? — на его лице отразилось неподдельное огорчение.

— После того, с чем я столкнулась вчера, я не могу здесь оставаться. Ещё одна такая ночь, и меня хватит удар!

— Милли! — Николас укоризненно улыбнулся. — Вы столько времени у меня проработали! И сейчас, когда начали происходить непонятные вещи, вы собираетесь меня бросить?

— Я боюсь, мистер Николас, — всхлипнула домработница. — Я просто боюсь! Отпустите меня с миром! Я не сделала вам ничего дурного!

— Смотрите сами! — Николас резко поднялся с кресла. — Силой я вас удерживать не могу, размер жалованья уменьшать тоже не собираюсь.

— Но ведь ОНА — ЖИВАЯ! НАСТОЯЩАЯ! — взвизгнула домработница.

— С чего вы взяли?

— Последнее, что я успела заметить перед тем, как потеряла сознание, что у неё дрожали веки. Глаза были закрыты, а веки дрожали! Призрак — он и есть призрак, бесплотный дух. Он похож на человека, но у него нет ВСЕХ человеческих эмоций! Девушка, которая сходит с картины — живой человек! Да вы и сами об этом говорили!