— Сет… Где Сет? — Он, наконец, поднял голову.

— Он спит, — ответил юродивый, понимая, что сбываются худшие его опасения. — Это правда? Он сказал правду?

— Да, — выдохнул Ветошник. — Деверь кумы моей тётки служит на Клыках. Они поднимут цепи, перекрывающие вход в гавань, чтобы не выпустить корабли. Никто не уйдёт из города. Свояченица же обстирывает казармы. Так вот, в дружине брешут, будто жалованье урежут вдвое, а простолюдины не смогут больше получать офицерских чинов и званий. Поговаривают, будто на Западе сыскался незаконнорождённый сын старого короля, его на трон и посадят. Дружина вроде как войдёт во дворец и никто не выйдет оттуда, пока дело не решится ко всеобщему удовольствию и согласию. А если кто из гвардейцев откажется присягнуть новому королю, так тех столкнут со стены, и вся недолга.

— Сын Августа? Кто таков?

— Никто не знает. Что скажешь?

— Что скажу? — Юродивый поджал губы. — Скажу, что других наследников, кроме Ллерия, Орланда и Брониславы, у Августа не было и нет. Вы можете посеять смуту в городе и наверняка неплохо поживитесь, мародёрствуя, да только надолго ли хватит вам краденого добра и как скоро придут сюда, по вашу душу?

— Сю-у-уда?

— Разве плохо тебе живётся здесь, Ветошник?

— Ну-у-у! Мне-то, может, и хорошо… Только каждый слыхал, об чем говорил Сет, всякий знает, на чьей стороне правда. — Ветошник распрямлялся постепенно, и в глазах загорались злые искорки. — Что мне сказать своим людям? Чтоб и дальше, как тараканы, сидели по своим щелям, не смея носа наружу высунуть? Хватит!

— Зачем сидеть? — спокойно ответил юродивый. — Защитите короля. Неужели Ллерий не будет вам благодарен?

— Ты смеёшься! — Ветошник хмыкнул. — Что мы против вооружённых дружинников?

— Значит, ты скорей пойдёшь резать безоружных горожан? Свояченицу? Деверя кумы твоей тётки?

— Ах, вот оно, значит, как, да? — Отступив на шаг, Ветошник подбоченился, тряхнул кудлатой головой. — Ты мне зубы не заговаривай и роднёю не попрекай. Своих, известно, никто не бросит. А то, что мы гниём тут заживо? За это кто отвечать станет?

— И кто? — Юродивый прищурился, и птичка на плече склонила голову.

— Кто надо… тот и ответит.

Ветошник поднялся по ступенькам, прошёл мимо, задев плечом.

— А если в город придут чёрные? — крикнул юродивый вслед. — Бронислава едва не убила свою мать, а Ллерия вы ей, значит, сами преподнесёте? На блюдечке да с поклонами? — Ветошник замер, но не обернулся. — Слушай, и не говори потом, что я не предупреждал тебя!

— Говорят, Бронислава не пересекала границы.

— Тогда почему Мадра переполнена чёрными рясами?

— Кто сказал тебе это? — Он, наконец, посмотрел на него. Пытливо, внимательно.

Юродивый прикрыл глаза, борясь с искушением солгать.

— Сет, — наконец выдохнул он.

— Сет? — Ветошник тихонько рассмеялся. — Вот с ним-то я и стану разговаривать. — Переступив порожек, он скрылся в сумраке длинного коридора.

Юродивый задержался, разрываясь между желанием предупредить Марка и страхом пропустить возвращение Топи. Наконец, скрипнув зубами, он поспешил догнать Ветошника. Тот отдёрнул уже занавешивавшую ход в простенок тряпицу.

Его дочь спала, улыбаясь, обеими руками обхватив ладонь Сета, а ворон, сторожа их сон, ходил по столу всё так же.

— Гляди-ка! — воскликнул Ветошник и в два шага подошёл к птице. — Кольцо! — Он протянул руку, когда клюв, окованный сталью, пробил его ладонь.

Крик разбудил девушку. Она вскочила было на помощь отцу, но Сет почуял движение, дёрнул её на себя, заставив упасть. Приподнялся на узкой, короткой постели.

— Что за ор? — спросил он, протирая воспалённые глаза.

— Прости меня! Прости меня, Мастер! — ползал в ногах Ветошник. — Кольцо, я хотел взять твоё кольцо!

— Моё кольцо? — переспросил Сет.

— Птица принесла тебе кольцо, Мастер, — ответила из-под руки девушка. — Железное кольцо с тремя монетами.

— Вот как? — Сет потянулся, и ворон позволил расстегнуть, снять с себя серебряную цепочку. — Я не Мастер. — Покрутив простое железное колечко, рассмотрев рисунок, выбитый на внутренней его стороне, Сет надел его на палец, — но если Мастер послал его мне… я не стану отказываться. Еды! — бросил он, поднимаясь. Застегнул цепочку на шее ворона. — Встань, не путайся тут под ногами! — Сет пнул Ветошника под дых, и тот, заскулив, поднялся.

Девушка юркнула с постели за занавеску. Сет взял кувшин с отбитым носом и пил жадно через край, обливаясь. Потом вылил остаток на голову, встряхнулся, провёл ладонью по лицу, снимая сон.

— Ну что? — Присел на бочонок, служивший табуретом, тяжело опёрся на стол. Ворон прыжком переместился на плечо. Впился стальными когтями в плоть так, что Сет невольно поморщился. — Теперь-то ты веришь мне?

— Верю, верю, — мелко закивал Ветошник. — Свояченица моя казармы обстирывает…

— Без тебя знаю, — отмахнулся Сет. — Будешь делать, что я скажу?

— Буду! — выдохнул Ветошник, впившись взглядом в тусклое колечко на среднем пальце Сета.

— Хорошо. Тогда слушай сюда, приятель.

Когда щёлкнул ключ в замке, ведьма вздрогнула. Дрова в камине прогорели, и рубиновые угольки бросали алые отсветы на чёрный мраморный пол. Иногда затухшее было пламя поднималось слабенькой волной, пробегало, взволновав сумрак шахматной комнаты, и вновь гасло, поглощённое тьмой.

Вздохнув, ведьма чуть подтянула плед к плечам, закрывая зябнущие руки, откинула голову на спинку. За окном сгустилась уже непроглядная ночь.

Немало прошло времени, прежде чем Изот заметил отдёрнутые шторы. Его взгляд скользил, скучая, по украшенному лепниной потолку — казначей бубнил что-то, делая пометки на листах, а Марк просто сидел, подперев голову кулаком и глядя прямо на Ллерия. Вазочка со сладостями покоилась у того на коленях, забытая. Пальцы вяло подёргивались, пока король описывал ход празднеств, поясняя значение и смысл каждой церемонии.

— Да. Так… Теперь ярусы. На ярусах я хочу пару купцов и представителей гильдий. Не всех, конечно же! Не всех, ни в коем случае… Ну, ювелиры. Может быть… ткачи. Кто-нибудь… поприличнее.

— И по-бога-а-аче. — Стило чиркнуло по листу.

Ллерий покосился на домового. Согласился неохотно:

— Да, побогаче. А ещё ведьма. Отдельные приглашения Наине и главам гильдий. Проследите.

Седая голова, склонённая над пергаментом, тихо качнулась, а Изот остановил вдруг бесцельно блуждавший взгляд, вперившись в тусклые первые звёзды за витой решёткой окна.

Потом он выпрямился в кресле и медленно оглядел комнату.

Перед жарко полыхавшим камином стояло пятое кресло. Пустое, с наброшенным на одну ручку пледом. Воин чуть скосил глаза, наблюдая за личным секретарём его величества, и тот заставил себя расслабиться, заложил ногу за ногу, откинул голову на высокую спинку, но ещё долго скользил внимательным взглядом из-под полуопущенных век. А уходя — запер дверь.