Замерев у входа, он ловил струйку прохладного воздуха, которым веяло из коридора, и слушал. Пещеру наполняли сопение, шорохи и всхлипы, иногда кто-то стонал или вскрикивал во сне тонким голоском, кто-то ворочался, шурша подстилкой, кто-то тихо плакал. Смрад сотен давно не мытых тел, запахи пищи и фекалий, тени, скользившие по стенам от колыхавшегося пламени, сонное детское бормотание… Но здесь были не только дети – у ближней перегородки Калеб увидел женщин, кто с младенцем, кто с огромным вздутым животом. Некоторые не спали – двое кормили своих малышей, те, что на сносях, пытались устроиться поудобнее.

Через решетку им не пролезть, мелькнула мысль. Двинувшись прочь от жилого подземелья, он втянул носом воздух, уловив далекие запахи зелени и нагретых солнцем камней. Вероятно, был еще какой-то ход в Пещеры, тайная щель, в которую мог протиснуться человек, но недоступная крупному хищнику. Пару секунд Калеб размышлял, стоит ли добраться до этого входа, затем, покачав головой, вернулся к гроту с детьми и женщинами. В конце концов, такие изыскания в его задачу не входили.

Он сунул руку под плащ и нашарил вакуумный конденсор, висевший на поясе рядом с ножом. Маленький приборчик удобно лег в ладонь, бесшумно выдвинулся тонкий гибкий щуп, и на его конце раскрылись лепестки уловителя. Калеб, как его проинструктировали, слегка сжал рукоять; прибор, подтверждая готовность к работе, ответил мгновенным голубоватым бликом.

Одна из женщин еще кормила младенца, другая уже улеглась. Калеб, беззвучно ступая, прошел мимо их отсека. За ним, на тюфяках, набитых сухими водорослями и расстеленных прямо на полу, спали дети, совсем маленькие, лет двух-трех. Осторожно пробравшись в середину этих подземных яслей, он откинул с плеча плащ, поднес на секунду раструб уловителя к губам крохотной девчушки и провел щупом вдоль ее нагого тельца, не прикасаясь к груди и животу. Кожные испарения и капельки слюны, перенесенные током воздуха, осели на чувствительной мембране прибора; затем конденсор мигнул, сообщив, что мембрана заменена и объем уловителя вакуумирован. Медленно поворачиваясь, наклоняясь и вытягивая руку со щупом, Калеб взял еще пять микропроб. Теперь их было достаточно. По словам Десмонда, в полевых условиях не удалось бы выполнить анализ таких ничтожных частиц вещества, но бортовой лабораторный комплекс справится с этим без проблем.

Спрятав конденсор и снова набросив плащ, он зашагал в дальний конец пещеры, останавливаясь у перегородок и осматривая спящих. Для такого крупного поселения, как Парао Ульфи, детей и подростков было немного, сотни две: десяток юношей и девушек в последних отсеках, а в остальных – ребятишки помладше. Он подумал, что если другие гнезда столь же скудны на молодую поросль, то новая жизнь здесь начнется не с миллионов, а с нескольких тысяч обитателей. Капля для огромной планеты!

Калеб вернулся в тоннель, промытый древней рекой, и постоял там, слушая, как пробуждаются юные борги, как нарастает гомон голосов, как младшие хнычут и требуют еды. Времени у него было сколько угодно – снаружи солнце поднималось над горами, и он не хотел рисковать, вылезая из Пещер при ярком свете, даже прячась под плащом. К тому же Аригато Оэ потребовал, чтобы в дневное время он оставался в подземелье и не покидал его до темноты. Он слушал, смотрел, как вспыхивают огни ламп и факелов, и размышлял о том, не поискать ли тайный вход, откуда сочились струйки воздуха.

Внезапно его охватила усталость. Его веки отяжелели, губы пересохли, дыхание из ровного и бесшумного сделалось прерывистым, каменные своды, нависшие где-то в вышине, в непроницаемом мраке, теперь словно бы давили Калебу на плечи. Напряжение этой ночи было слишком велико, он нуждался в отдыхе, в нескольких часах спокойного сна, чтобы вернуть энергию и бодрость. Как любой Охотник, он привык следить за такими знаками и подчиняться им, если ситуация не требовала иного.

Повернувшись, Калеб побрел вдоль хода, проложенного рекой. Он двигался во тьме, ощупывая стену, пока внизу, у самого пола, не обнаружилась неглубокая ниша. Забравшись в нее, он лег на спину и закрыл глаза. Темнота и плащ делали его невидимым, и никакие опасности ему не грозили в этом подземном схроне, полном женщин и детей. Но его рука привычно скользнула к поясу, пальцы стиснули нож, и только тогда он смог расслабиться. Через мгновение он спал, слившись с мраком подземелья, глубоко и беззвучно вдыхая и выдыхая воздух.

Склонив голову к плечу, доктор Аригато Оэ смотрел на дисплей с короткой, всего из шести строк, таблицей. Хватило двух утренних часов, чтобы завершить анализ проб, доставленных Охотником, и теперь бортовая лаборатория «Людвига Клейна» переслала результат на мониторы наземной базы. Ознакомившись с ним, Аригато довольно кивнул, подумав, что опыт и предвидение его не подвели: во всех шести случаях уровень энзима был намного меньше, чем у взрослых представителей изучаемой расы. Сравнительно с мужскими особями данные отличались на порядок, а с женщинами различие было еще значительнее, раз в двадцать-тридцать. Вывод казался очевидным: резкое падение рождаемости вело к мутациям, старшие поколения вымирали, и на смену им приходило молодое жизнеспособное потомство, пусть вначале не слишком многочисленное. Гипотеза катастроф не подтвердилась – Борг не ожидала смертоносная пандемия, распад озонового слоя, встреча с астероидом или иное космическое бедствие. Здесь шел естественный процесс, связанный с особенностью организмов в этом мире: за долгую жизнь раса платила болезненным, но неизбежным преображением, словно змея, что сбрасывает старую кожу.

Лечить здесь некого и некого спасать, подумал Аригато. Это было бы сущей нелепостью, нарушением природного хода вещей, запрограммированных эволюцией! Любая попытка вмешательства вела бы к фатальному исходу, и для боргов, и для его экипажа. Так случилось с первой экспедицией, но их ошибок он не повторит! Он не спешил и действовал правильно, используя весь потенциал команды, своих ассистентов, собственный опыт, даже искусство Охотника и таланты брата Хакко… Теперь работа завершена, причины и следствия ясны, а с деталями лучше разбираться на Авалоне – синтезировать энзим, изучить его действие и…

Резко стукнула дверь, и Аригато Оэ обернулся, оторвавшись от экрана. На миг ему почудилось, что он видит свою покойную жену – такой, какой она была в расцвете юности, в первые годы их совместной жизни. Д ‘ Анат ‘ кхани, Дар Южного Ветра… Сияющие глаза с янтарной радужкой, волосы, в которых темные пряди мешались со светлыми, губы, подобные лепесткам тюльпана… Он вздрогнул и покачал головой. Нет, то была другая Дайана! Другая, уже не похожая на ту, что являлась ему в снах, на женщину его воспоминаний. Пристальный взгляд, сжатые губы, твердо очерченный подбородок… Даже волосы лежали иначе, не падали на плечи и грудь, а были собраны под круглой, похожей на шлем шапочкой.

Сделав несколько шагов, она остановилась у терминала связи, напротив Аригато.

– В городе неспокойно. – Ее голос был сильным и ровным. – Наступают Дни Безумия. Появились бесноватые – два дня назад убили семерых, вчера еще одиннадцать.

– Кто тебе это сказал?