– Ученик, – вещал Игорь, – есть человек ожидающий. Мастер, – человек дождавшийся.

«Годо» на языке Шамбалы, заоблачной гималайской страны, описанной в сочинениях Блаватской, означало просветление, а Сэмюэль Бекетт оказался скрытым Мастером Школы, с помощью театра распространивший учение по всему миру.

После слов Игоря ученики сменили позу, расслаблено опустив руки вдоль туловища раскрытыми ладонями вперед. Поза была откровенно просящей, и духовный Учитель немедленно принялся за работу.

Медленно, важным тоном он примерно с полчаса произносил банальности и трюизмы. Иногда из большой папки извлекался лист белого картона с нарисованным на нем графиком, неуклюжей попыткой поверить алгеброй гармонию. Сложные духовные понятия Игорь проектировал на школьные оси Х и Y, отчего они мгновенно уплощались. Позже, войдя в компанию, я поняла, для чего производилась эта вульгаризация: большинство его учеников закончили технические вузы, и с философией были знакомы только по конспектированию «Истории эмпириокритицизма».

Спустя десять минут мне стало скучно, и я принялась рассматривать учеников. Их лица выражали глубочайшее внимание, смешанное с почтением и даже некоторой долей трепета, наверное, им казалось, будто сейчас разверзнутся небеса, и преподавательский корпус небесной Школы в полном составе явится по зову Игоря, сжимая в руках листы с графиками и диаграммами.

Выглядели ученики очень мило, интеллигентного вида ребята и девушки, возрастом тридцать минус, одетые в джинсы и свитеры из толстой домашней шерсти. Публика мне понравилась, и я решила, при возможности, завязать более тесное знакомство.

Игорь кончил говорить, несколько минут стояла тишина, затем посыпались вопросы. Спрашивали азартно и по делу, люди явно хотели разобраться в сути предмета, но Игорь отвечал туманно, в конце каждого ответа оставляя место для следующих вопросов. Главное, что следовало из его слов: в духовной работе нужен проводник, Учитель, человек, стоящий на башне знания. До подножия башни добираются только преданные ученики, преданные не Учителю, но Школе, служению.

Наконец вопросы закончились, народ стал подниматься с ковра, сразу образовалось несколько групп: одна вокруг Игоря, другая рядом с молодым рыжебородым парнем. Я помедлила несколько минут, ожидая дальнейшего развития событий, но все были заняты собой. Разговаривали по-литовски, Вилия стояла ко мне спиной, дожидаясь своей очереди побеседовать с Игорем, и я сочла наиболее разумным тихое английское исчезновение. На улице подморозило, снег скрипел под ногами, после переполненной людьми комнаты дышалось по-особенному хорошо…

Вилия подошла ко мне после второго урока и молча предложила «Каститис».

– Куда ты исчезла, красна девица? – спросила она, копируя манеру Игоря. Выглядело это смешно.

–Почувствовала себя лишней и пошла домой.

– Жаль. Самое интересное началось потом, когда посторонние разошлись. Жаль.

– Но меня ведь никто не приглашал оставаться, а задерживаться в чужом доме без разрешения хозяев неучтиво.

– На духовность не спрашивают разрешения, – Вилия сделала большие глаза, – духовность берут самостоятельно! Тебе понравилась лекция?

Слишком явно врать не хотелось, но не хотелось и огорчать Вилию, и я произнесла несколько уклончиво-расплывчатых фраз, сочинять которые умеет каждый филолог.

Вилия чуть погрустнела.

– Жаль, ты еще не дошла. Знаешь, это напоминает такую картинку: лет триста назад бедный крестьянин из заброшенного жемайтийского хутора попадает в Варшаву и проходит мимо дворца Потоцких. Дворцов он ни разу в жизни не видел, крестьянин потрясен, подбирается к окну, прилепляет нос к стеклу и с жадностью всматривается. И видит он удивительное зрелище: пышно одетые паны и паненки ходят по кругу, приседают, кланяются друг другу, совершают странные телодвижения. Бедняга ничего не может понять, так и уходит в недоумении.

А дело обстоит просто: в зале играет музыка, которую он не слышит, а кавалеры и дамы танцуют танцы, которых он не знает. Так и ты, все тебе кажется чужим и непонятным, но это не наша проблема, а твоя.

Судя по всему, мои отношения с Игорем и учениками прерывались, практически не начавшись, а жаль, они были мне симпатичны. Наверное, сожаление столь явно проявилось на моем лице, что Вилия тут же предложила.

– Давай попробуем познакомить тебя со Школой поближе, может тогда и сердце откроется. Приходи завтра вечером к Видмантасу, поговорим.

– А кто такой Видмантас?

– Хозяин дома, где выступал Игорь. Он его первый ученик и заместитель, если Игорь в отъезде. Высокий такой, с рыжей бородой.

Следующим вечером я снова оказалась перед домом на Антакальнисе. Желтые фонари слегка раскачивались под порывами ветра, косо летящие снежинки штриховали фон, точно как на гравюрах Красаускаса.

Дверь открыл Видмантас. Стоя на пороге, он несколько секунд разглядывал меня, словно изучая. Потом медленно отступил, освобождая проход.

– Заходи, красна девица.

Я рассердилась: что за дурацкое именование, с какой стати, по какому праву?! Потом мне рассказали, будто у Мастера в первую встречу с новичком бывает момент просветления, и ему открывается настоящее имя приходящего.

Имя человека не пустой звук – привязка к миру, точка в социуме, а имя, данное Мастером – точное отражение духовной сущности ученика. Тогда я ничего такого не знала и, не переступая порога, рассержено фыркнула:

– Меня зовут Таня.

– Таня, так Таня, – неожиданно легко согласился Видмантас. – Заходи.

В комнате возле камина сидела Вилия, рядом с ней Андрэ, напротив девушка с длинными распущенными волосами цвета воронова крыла. Я села между ними.

– Вирга, – сказала Вилия, указывая на девушку, – жена Видмантаса. А это Таня, наш новый товарищ.

«Так, – подумала я, – значит, меня уже записали в товарищи. Очень мило. А собственно, не того ли я добивалась? Конечно, того, значит, все в порядке».

Видмантас опустился на пол рядом с Виргой.

– Давайте помолчим, – предложил он.

Молчали довольно долго, не меньше получаса. Я уже поняла, как происходят встречи, поэтому сразу перевела взгляд на тлеющие поленья и спокойно наслаждалась переливами и сполохами. Иногда я ловила на себе тревожный взгляд Вилии, но, стоило мне посмотреть в ее сторону, она тут же отводила глаза.

– Ну что ж, хорошо поговорили. Как ты себя чувствуешь, Таня?

Я чувствовала себя прекрасно: тишина, камин, запах горящих поленьев, потрескивание огня, атмосфера уюта и романтики.

– Ты полчаса медитировала над пламенем, – озабоченно сказала Вилия, – это очень опасно, можно повредить третий глаз или пережечь чакры.

Я только улыбнулась, после книг Лобсанга Рампы разговоры о третьем глазе и чакрах меня совершенно не удивляли, но моим собеседникам казалось, будто они посвящают новичка в страшную тайну.