* * *

Через два часа прибыли деньги в большой сумке. Грангье сказал Трейси: – Выписывайтесь из отеля. У меня в холмах премиленькая вилла. Там вы и поживете до тех пор, пока мы не провернем операцию. – Он поставил перед ней телефон.

– А теперь звоните своим друзьям в Швейцарию и скажите, что покупаете большой станок.

– Телефонный номер у меня в отеле. Я могу позвонить и оттуда. Дайте мне адрес вашего дома. Я скажу им, куда направить станок и…

– Нет! – отрезал Грангье. – Я не хочу, чтобы его доставляли транспортом. Я хочу получить его прямо в аэропорту. Мы поговорим об этом за ужином сегодня вечером. Увидимся в восемь вечера.

Ее отпустили. Трейси поднялась. Грангье кивнул в сторону сумки.

– Будьте осторожны с деньгами. Не хочу, чтобы что-нибудь случилось с ними – или с вами.

– Ничего не случится, – уверила его Трейси.

Он улыбнулся лениво.

– Уверен в этом. Профессор Цукерман проводит вас до отеля.

В молчании вдвоем уселись они в машину, поставив между собой сумку с деньгами, у каждого в голове свои мысли. Цукерман так и не разобрался, что же случилось, но чувствовал, что это сулит нечто хорошее для него. Все закручивалось на женщине. Грангье приказал не сводить с нее глаз, что Цукерман и собирался делать.

* * *

Арманд Грангье в этот вечер просто порхал. К его радости, все сложилось прекрасно, и он получит большой печатный станок. Эта Уитни говорила, что он может печатать 5000 тысяч долларов в день, но у Грангье созрел лучший план. Он заставит работать станок все 24 часа в сутки, то есть в день получится 15 тысяч, в неделю более 100 тысяч и почти миллион каждые десять недель. И это только начало. Сегодня вечером он узнает имя этого гравера и заключит с ним сделку на изготовление большого числа аппаратов. Для его везения нет границ.

Точно в 8 вечера лимузин Грангье подкатил к дверям отеля дю Палас, и из машины вылез сам хозяин. Когда он вошел в вестибюль, то с удовлетворением отметил, что Цукерман сидел около входа, не сводя глаз с дверей.

Грангье подплыл к портье.

– Экюль, скажите баронессе де Шантильи, что я уже здесь, пусть спускается в вестибюль.

Портье взглянул на него и ответил:

– Баронесса съехала из отеля, месье Грангье.

– Вы ошибаетесь. Позвоните ей.

Экюль Берджерас растерялся. Опасно противоречить Арманду Грангье, это знал каждый ребенок.

– Но это же невозможно.

– Когда?

– Сразу же после того, как она вернулась в отель. Она просила меня принести ей в номер счет, чтобы там расплатиться наличными и…

Мозги Арманда стремительно заработали.

– Наличными? Французскими, да?

– Да, месье, французскими.

Грангье бешено закричал:

– Взяла она хоть какой багаж? Или коробку из номера?

– Нет. Она сказала, что пришлет за ними позже.

Итак, она смылась с его деньгами в Швейцарию проворачивать свои дела с большим станком.

– Ключ от ее номера, быстро!

– Да, месье Грангье.

Экюль Берджерас схватил ключ и помчался вместе с Армандом Грангье в лифт.

Проходя мимо Цукермана, Грангье прошипел:

– Что вы тут сидите, идиот проклятый. Она же смылась!

Цукерман непонимающе посмотрел на него.

– Не могла она уйти. Она даже не спускалась в вестибюль. Я все время наблюдаю за ним.

– «Наблюдаю за ним», – передразнил его Грангье. – А ты видел няньку или седовласую пожилую леди, или служанку, выходившую через служебный вход?

Цукерман обескураженно помотал головой.

– Откуда мне знать, кем она нарядится?

– Иди в казино, – буркнул Грангье. – Я разберусь с тобой позже.

Номер выглядел точно так же, как в момент посещения его Грангье. Дверь в смежную комнату оказалась открытой. Грангье кинулся к шкафу. Слава Богу, печатный станок был на месте. Он оказался слишком массивным, чтобы эта Уитни смогла утащить его с собой. Это ее ошибка. И не только это, – подумал он. Она надула его на 500 тысяч, и он заставит заплатить ее сполна. Он даст полиции возможность поймать ее и засадить за решетку, а уж там его мальчики разберутся с ней. Они уж заставят ее назвать имя гравера, а потом пристрелят.

Арманд Грангье набрал номер полиции и попросил к телефону инспектора Дюмона. Он злобно орал в трубку минуты три, и, наконец, сказал:

– Я жду вас здесь.

Через пятнадцать минут прибыл его приятель – инспектор в сопровождении мужчины весьма непривлекательного вида, каких Грангье еще не встречал, с внешностью типичного фанатика.

– Это месье Даниэль Купер, – представил его инспектор Дюмон. – Месье Грангье. Месье Купер также интересуется женщиной по фамилии Уитни.

Купер заговорил:

– Вы упоминали, что она занимается изготовлением фальшивых денег. – Да. Сейчас она на пути в Швейцарию. Вы сможете взять ее на границе. Все доказательства ее вины здесь, в этом номере.

И он повел их к шкафу. Даниэль Купер и инспектор Дюмон заглянули внутрь.

– Вот здесь находится печатный станок, на котором она изготовляла деньги.

Даниэль Купер подошел к станку и тщательно исследовал его.

– Вы говорите, она печатала здесь деньги?

– Да, я уже говорил, – подтвердил Грангье. Он вынул банкноту из кармана и протянул ее Куперу.

– Взгляните. Эта одна из фальшивых ассигнаций, которую она изготовила.

Купер подошел к окну и посмотрел банкноту на свет.

– Но это самая настоящая купюра.

– Нет, она только так здорово выглядит. Потому что она использует ворованные клише, купленные у гравера, печатавшего деньги в Филадельфии. Она изготовляла деньги на этом станке.

Купер резко сказал:

– Вы тупица. Это самый обычный печатный станок. Единственное, что вы можете напечатать на нем, – это какое-нибудь обычное объявление.

– Объявление? – Комната вдруг начала вращаться вокруг Грангье.

– Вы что, действительно поверили в басню, что станок может печатать настоящие стодолларовые банкноты?

– Говорю вам, я собственными глазами видел, – и тут Грангье остановился. А что, собственно говоря, он видел? Несколько мокрых стодолларовых купюр, сохнувших на веревочке? Несколько листов бумаги да машину для резки. Тут до него дошло, что он потерял. Не было никаких фальшивых денег, не было гравера, ожидающего в Швейцарии. Трейси Уитни и не думала верить в историю спасения сокровищ. Сука просто использовала его собственный план в качестве наживы, чтобы содрать с него 500 тысяч долларов. Мир перевернулся…