Она вышла наружу и посмотрела на оленью тушу. Если она думает остаться в долине, пора позаботиться о зимних припасах, тем более что у нее появился еще один нахлебник. Она подняла с земли палку и стала раздумывать над тем, как все же закрепить ее в вертикальном положении. Заметив возле дальнего конца стены груду раскрошившегося камня, она попыталась воткнуть в нее свою палку. Это ей удалось, однако надеяться на то, что она сможет выдержать вес нанизанного на жилы мяса, не приходилось. И тут Эйлу осенило. Она вернулась в пещеру, схватила первую попавшуюся корзину и понеслась к реке.

После нескольких проб она смогла убедиться в том, что пирамида, сложенная из речных камней, позволяет укрепить в вертикальном положении длинную палку. Она сделала несколько ходок, собирая камни и палки, и наконец установила стойки в надлежащем положении. Нарезав мясо, она стала жарить на небольшом костерке олений огузок, размышляя о том, каким образом она будет кормить львенка и поить его целебным настоем. Теперь ей следовало позаботиться и об этом.

Звериные детеныши питаются той же пищей, что и их родители, но она должна быть понежнее и помягче, чтобы ее было легко проглотить. Может, ей следует отварить мясо, а потом нарезать его мелкими кусочками? Когда-то она давала такую пищу Дарку, почему бы не накормить ею и львенка? А что, если сварить мясо прямо в целебном настое?

Она тут же занялась этим. Отрезала от туши кусок мяса и опустила его в наполненную настоем деревянную посудину, предназначенную для готовки. Немного подумав, она бросила туда же оставшиеся корни окопника. Животное по-прежнему лежало совершенно недвижно, однако дыхание его стало более глубоким и ровным.

Через некоторое время она услышала какие-то звуки, доносившиеся из глубины пещеры, и поспешила вернуться к раненому животному. Пришедший в себя львенок тихо мяукал, пытаясь встать на ноги или перевернуться на бок, однако стоило ей подойти к этому гигантскому котенку, как он зашипел и попытался отползти к стене. Эйла улыбнулась и уселась рядом с ним.

«Испугался, бедняжка, – подумала она. – Я на тебя не обижаюсь. Проснулся в незнакомой пещере, все болит, а тут еще вместо матери появляется неведомо кто! – Она протянула ко львенку руку. – Не бойся, я тебя не трону… Ох, какие у тебя острые зубки. Все, больше не надо. Попробовал мою руку? Теперь хорошенько обнюхай меня. Так ты ко мне скорее привыкнешь… Теперь твоей мамой стану я. Твоя мать – даже если бы она приняла тебя обратно – не могла бы вылечить тебя от ран. Я ничего не знаю о пещерных львах, но я и о лошадях ничегошеньки не знала… Детеныш – он и есть детеныш. Может, ты кушать хочешь? Молока-то я тебе дать не смогу, а вот мясом накормить сумею. Тебе от лекарства сразу же лучше станет».

Эйла заглянула в посудину и изумленно ахнула. Ее поразило то, каким густым стал постепенно остывавший бульон. Она помешала его и обнаружила, что мясо опустилось на дно посудины. Эйла нанизала скользкий кусок на заостренный деревянный вертел и вынула его, изумленно взирая на стекавшую с него студенистую липкую массу. Внезапно молодая женщина поняла причину столь странного явления и разразилась хохотом, испугавшим львенка до такой степени, что он едва не вскочил.

Неудивительно, что корень окопника оказывает столь благотворное воздействие! Если уж он смог склеить нарезанное ломтиками вареное мясо, то что тут говорить о свежих ранах!

– Детка, может, отведаешь моего варева? – спросила Эйла, двинувшись к львенку. Она вылила часть остывшего желеобразного бульона в берестяную плошку. Малыш задвигался и попытался подняться на ноги. Она поставила плошку ему под нос. Он отчаянно зашипел и попятился назад.

Эйла услышала стук копыт. В пещеру вошла Уинни. Она тут же обратила внимание на то, что малыш начал двигаться, и, подойдя поближе, опустила голову и принялась обнюхивать его мягкую шерстку. Детеныш пещерного льва, взрослые собратья которого наводили ужас на сородичей Уинни, испуганно зашипел и, попятившись назад, уперся в ногу Эйлы. Тепло ее тела и более или менее знакомый запах подействовали на него успокаивающе. Он прижался к женщине и замер. Сколь странной и страшной, должно быть, казалась ему эта пещера!

Эйла взяла детеныша на колени и, прижав его к себе, принялась издавать мычащие звуки. Некогда она успокаивала так своего собственного ребенка.

«Все в порядке. Ты к нам скоро привыкнешь». Уинни тряхнула головой и тихонько заржала. В руках Эйлы пещерный лев казался ей совсем нестрашным, хотя инстинкт говорил об обратном. Впрочем, жизнь с женщиной давно изменила ее поведенческие стереотипы. Возможно, этот лев и не представлял никакой угрозы.

Детеныш ответил на ласки Эйлы достаточно неожиданным образом: он принялся искать материнскую грудь. «Что, детка, проголодался?» Она потянулась к плошке с наваристым бульоном и придвинула ее к мордочке львенка. Тот с интересом обнюхал ее и громко засопел, совершенно не понимая того, что ему следует с ней делать. Она опустила в бульон два пальца и вложила их ему в пасть. Малыш тут же принялся жадно сосать их.

Эйла стала мерно покачиваться из стороны в сторону, не выпуская малыша из рук. Из глаз ее ручьем покатились слезы, падавшие на шелковистую шерстку звереныша. Ей вспомнился ее маленький сыночек…

Они привыкли друг к другу именно в эти первые дни – дни и ночи, когда ей то и дело приходилось брать звереныша на руки и кормить его, обмакивая пальцы в жирный бульон. Узы, связавшие одинокую молодую женщину и львенка, нисколько не походили на ту естественную связь, которая обычно соединяет мать и дитя. Природа может обходиться со своими чадами достаточно жестоко, особенно если речь идет о детенышах самого страшного и могучего хищника на свете. Своих малышей львица выкармливает грудью только в течение нескольких первых недель их жизни (в отдельных случаях этот срок доходит и до полугода). Стоит малышам открыть свои глазки, как она начинает приучать их к мясу. Что касается дележа добычи в львином прайде, то он вряд ли вызвал бы у стороннего наблюдателя сентиментальные чувства.

Львица является и охотницей. При этом в отличие от других хищников семейства кошачьих представительницы львиного племени охотятся группой, состоящей из трех-четырех особей. Они способны завалить и таких исполинов, как гигантский олень, зубр или детеныш мамонта. Следует заметить, что львицы охотятся совсем не для того, чтобы накормить своих детенышей. Прежде всего они хотят ублажить самца. Вожак всегда получает «львиную» долю добычи. Стоит ему появиться, как все прочие члены прайда расходятся в стороны. Львицы могут подойти к добыче только после того, как он насытит свое чрево. За ними последует молодь и наконец львята, которым, как правило, приходится довольствоваться объедками.

Вздумай один из голодных малышей подойти к растерзанной туше прежде, чем от нее отойдут его старшие сородичи, те скорее всего убьют его на месте. Мать обычно старается увести своих детенышей подальше от кровавой трапезы, дабы уберечь их от опасности. Три четверти львят погибают в раннем возрасте. Большая часть выживших животных превращается в бродяг, которых, как водится, нигде не ждут. В первую очередь это относится, естественно, к самцам. К самкам в прайдах относятся более терпимо, особенно если в них не хватает охотников.