– Что?!

Но незнакомец не стал ни вдаваться в объяснения, ни повторять сказанное. Одним молниеносным движением оседлал свой велосипед и буквально секунду спустя уже скрылся за поворотом. Оставив Феликса наедине с кофе. И взятой в гостинице картой города, которая теперь, конечно, жгла карман. По крайней мере, ощутимо его нагревала.

Вот же черт.

* * *

– Конечно, так все и было, – говорю я. – Как по писаному. Он до ночи бродил по городу под этим своим нелепым серебряным зонтом. Пытался отвлечься, не сказать, чтобы преуспел. Хотел пообедать, но кусок в горло не лез, что, в общем, понятно. Даже не выпил для храбрости, хотя я бы на его месте…

– О да, – ухмыляется Стефан. – Уж ты-то своего бы не упустил!

Он в прекрасном настроении. В отличие от меня.

– Твой протеже тоже совсем не дурак выпить, – огрызаюсь я. – Но тут вдруг решил: глупости следует делать на трезвую голову, чтобы воспоминания о них потом хоть чего-то да стоили. На самом деле он по-своему прав. Обидно считать просто пьяной блажью этот прекрасный момент, когда выходишь за Святые Ворота, сворачиваешь налево, ныряешь в переулок, такой темный, даже не верится, что это самый центр довольно большого города, строго говоря, европейской столицы; ладно, неважно, выходишь, сворачиваешь, делаешь буквально несколько шагов, практически наощупь и вдруг, словно бы очнувшись от тяжелого сна, обнаруживаешь, что улица освещена огнями факелов, слышишь, как издалека доносится песенка, такая знакомая, что можешь не только подхватить мотив, но даже вспомнить слова припева, с куплетами, конечно, сложней, но какая разница, о чем поется в куплете, когда вокруг такая сладкая летняя ночь, старые йоколенды, или что там у них нынче вместо наших акаций, в цвету, двери «Хитрой Радуги» распахнуты настежь, и, господи, кто это там стоит на пороге и приветливо машет? Мать его за ногу через три адских коромысла, если бы он все-таки выпил для храбрости, он бы, конечно, узнал. А так – моргнул, развернулся и ушел обратно на внезапно ставших ватными ногах, зачем-то хватаясь за грудь, как будто под ребрами все еще бьется сердце, которое, как мы с тобой понимаем, навсегда осталось на улице Святого Духа; собственно, к лучшему, там его дом.

– Эй, – говорит Стефан, – ты чего?

– Я – чего? Ничего. У меня все в порядке. Сижу тут с тобой под мостом на этих нелепых качелях; всегда думал: что за дурни на них катаются? А оказалось, эти дурни – мы. У меня все в порядке, дружище, я, как видишь, даже не плачу, пока этот бедный дурак стоит в своем гостиничном номере, уткнувшись лбом в холодное стекло, и пытается поверить, что на самом деле с ним ничего не случилось. И силой ведь не затащишь обратно. Так и знал. Так, блин, и знал!

– Он, конечно, стоит, – соглашается Стефан. – И, конечно, пытается убедить себя, будто ничего не было, а кто без греха? Но жизнь продолжается. И даже ночь еще не перевалила за половину. У него еще куча времени, чтобы снова одеться, выйти из дома, дорогу, уверяю тебя, он пока не забыл. И улица Швенто Двасес, сам понимаешь, на месте, была, есть и будет, никуда не денется. Не о чем тебе горевать.

– Правда? – спрашиваю я. – Он туда снова пойдет? Не сбежит? Ты уверен?

– Да ну тебя к лешему, – безмятежно улыбается Стефан. – Как я могу быть в чем-то уверен? На то и открытый финал.

«Пропал кот? Сломались очки? Надоело мыть посуду? Жизнь скоротечна? Позвоните Барбаре!»

Очень веселились, когда нашли это объявление среди других рекламных листовок, кучей сваленных в кофейне на полке, специально отведенной для книг и журналов, которые одни завсегдатаи оставляют здесь за ненадобностью, другие берут, чтобы полистать за кофе, а потом возвращают, ну или уносят с собой, за этим никто особо не следит.

В тот день книжная полка была почти пуста. Французско-польский словарь, тонкая брошюра на иврите, журнал с кулинарными рецептами, из тех, что иногда бесплатно раздают в супермаркетах – небогатый выбор развлечений на те три минуты, пока готовился их заказ. Поэтому Габия уткнулась в телефон, а Доминика стала перебирать рекламные открытки, иногда среди них попадаются красивые или просто забавные. На этот раз среди призывов посетить музыкальный клуб, центр профориентации, клуб, другой клуб и еще один клуб обнаружилась узкая полоска ярко-красной бумаги с жирно отпечатанным текстом: «Пропал кот? Сломались очки? Надоело мыть посуду? Жизнь скоротечна? Позвоните Барбаре!» Номера Барбары, впрочем, не было, и это добавляло абсурда. Как будто неизвестная Барбара – все равно что Скорая помощь, полиция или, скажем Макдональдс, все нормальные люди по умолчанию знают, кто она такая, и где ее искать.

Показала находку подруге, Габия пришла в восторг, и они потом еще пол-дня развлекались, придумывая все новые и новые причины позвонить по несуществующему номеру: Слишком рано темнеет? «Не» с глаголом пишется слитно[22]? У ваших аквариумных рыбок пропал аппетит? Любовь зла? В немецких словах возмутительно много слогов? Вымерли динозавры? Человеку свойственно ошибаться? Позвоните Барбаре!

Красную бумажку Доминика забрала, чтобы показать Патрику, но вечером, когда добралась до дома, конечно, не нашла. Обычное дело, известно, что в любой сумке таится черная дыра, ведущая в параллельную Вселенную, и пока туда проваливаются только всякие условно нужные мелочи, а ключи и телефон остаются на месте, можно считать, что тебе еще крупно повезло.

Недели две спустя в фейсбуке соседки Илоны появилась фотография, сделанная ее братом где-то на окраине: серый бетонный забор, каких в городе уже почти не осталось, и кривые ярко-зеленые буквы: «Болит зуб? Не завелась машина? Недовольны своей зарплатой? Пугает бесконечность Вселенной? Позвоните Барбаре!» Номера телефона, впрочем, опять не было. А жаль, Доминика с удовольствием позвонила бы этой удивительной Барбаре, готовой выслушать любые жалобы и, чем черт не шутит, немедленно принять меры. Например, сделать Вселенную чуть менее бесконечной. Давно пора.

Отправила ссылку Габии, спросила: «Это случайно не твоя работа?» – «Нет, – ответила та, сопроводив признание вереницей грустных смайликов. – Мне бы и в голову не пришло, я не настолько крута».

Следующее послание от Барбары обнаружилось незадолго до Рождества, да не где-нибудь, а в почтовом ящике среди многочисленных рекламных буклетов, которые приходилось тщательно перетряхивать прежде, чем отправить в камин, чтобы не спалить за компанию счет за коммунальные услуги, извещение о посылке или открытку от друзей.

На этот раз листовка была нарядная, отпечатанная в хорошей типографии на плотной голубой глянцевой бумаге с посеребренными краями, и буквы тоже серебряные: «Надоело рано вставать? Не с кем встретить праздники? Жизнь давно не преподносила сюрпризов? Хотите невозможного? Позвоните Барбаре!»

Почту в тот день достал Патрик, так что Доминике пришлось сперва переводить, а потом отвечать на его озадаченные расспросы: «А что тут рекламируют?» «Кто такая Барбара?» «И по какому номеру надо звонить?» «Это у вас такая праздничная традиция?» – «Не знаю». «Не знаю». «Не знаю». «Да вроде бы, нет».