подбора к Ветерку было усиление голландской стороны его родословной. К сожалению, тогда это не было учтено. Следует также поставить в вину Ф.Н. Измайлову, а еще больше С.Г. Карузо, что они прошли мимо этих очевидных фактов и не сделали нужных выводов.

Чтобы в дальнейшем не возвращаться к генеалогической стороне вопроса, рассмотрим, при каких же именно сочетаниях кровей лучший сын Ветерка Вспыльчивый дал тех двух жеребцов, которые удостоились высочайшей чести занять место производителей в Хреновом (Коренастый) и Дубровке (Крутой).

Вот родословная Крутого:

Видно, какую роль сыграл в родословной Крутого Варвар 1-й, этот проводник голландщины в орловскую рысистую породу!

Родословную Коренастого приводить нет надобности, ибо прямых, то есть ближайших, повторений или инбридингов в ней нет. У матери Коренастого Усадной очень сильны течения голландской крови, что и оказало благоприятное действие при скрещивании Вспыльчивый – Усадная, давшем Коренастого.

Вернемся к сыновьям Ветерка, двум серым жеребцам Ветру и Вспыльчивому. В Дубровском заводе Ветер дал всего 6 жеребят: 5 жеребчиков и кобылку. Никто из них не показал хорошей резвости – по-видимому, недостаток класса у самого Ветра сказался на его приплоде.

Вспыльчивый как призовой рысак обещал многое. В журнале «Коннозаводство и коневодство» за 1883 год (№ 2) появилось описание этого жеребца и его портрет. Там было сказано: «Вспыльчивого приготовил к бегам и ездил на нем Василий Ефимов, впервые в этом году появившийся на ипподроме. Вспыльчивый выиграл призов на 1000 руб., участвуя лишь в трех бегах. Вспыльчивому предсказывают блестящую будущность, и мы желаем, чтобы эти надежды сбылись». Действительно, Вспыльчивый имел блестящий бег на Дерби: он пришел восьмым из шестнадцати лошадей, несмотря на то что закинулся и много потерял. Призовая карьера Вспыльчивого была очень удачной: он имел рекорды на всех дистанциях. И всё же этот рысак не вполне оправдал возлагавшиеся на него надежды. Трудно сказать, что стало тому причиной.

Лично я Вспыльчивого никогда не видел. Измайлов не любил почему-то вспоминать о нем, но А.М. Быков очень мне хвалил этого жеребца. Быков высоко оценивал экстерьер Вспыльчивого и очень сожалел о его продаже. Правда, почтенный Алексей Максимович был пристрастен к старым хреновским лошадям, а Вспыльчивый был не только сын, но и внук хреновского жеребца.

Существует два портрета Вспыльчивого, опубликованные в журналах «Коннозаводство и коневодство» за 1893 год (№ 2) и «Спортсмен» за 1899-й (№ 2). На обоих портретах Вспыльчивый чрезвычайно хорош. Молодым он был темно-серой масти и напоминал своего сына Крутого. Позднее Вспыльчивый стал светло-серым, и тут усилилось его сходство с Коренастым. Судя по фотографиям, Вспыльчивый был очень длинен при идеальном верхе. Очень сух, что удивительно для лошади его кровей. Имел превосходную шею, характерную и приятную голову, был ловок, типичен и рисунчат. Блестящую внешность он, по-видимому, получил от своего деда Утёса. По себе не имел ничего общего с Бычками.

Зная Вспыльчивого только по фотографиям, я всегда высоко ставил его формы. Теперь, когда я тоньше разбираюсь в лошадях, я вижу, что был прав.

Заводская карьера Вспыльчивого в Дубровском заводе была короткой. Первую кобылу жеребцу дали, когда ему было 5 лет. Это была Вьюга, и в 1895 году она принесла серого жеребчика, названного Крутым. В 1895 и 1896 годах Измайлов дал Вспыльчивому всего несколько кобыл. Усадная принесла Коренастого 2.20, а Быстрота-Бычка дала безминутного Коня-Быстрого. В 1897 году Вспыльчивый был продан в Семипалатинск П.Ф. Плещееву и ушел из Дубровки, где от него было всего 8 жеребят.

Продажа Вспыльчивого в Семипалатинск равнялась ссылке или гибели этого жеребца для русского коннозаводства. Плещеев имел на этой далекой окраине совершенно посредственный по составу маток завод. Понятно, что Вспыльчивый там ничего дать не мог. Дети Вспыльчивого были монополистами на местном ипподроме и выигрывали там все призы. Всего от Вспыльчивого бежало 17 лошадей, выигравших 37 951 рубль.

Когда приходится писать о таких лошадях, как Вспыльчивый, вернее, говорить об их незадачливой судьбе, поневоле вспоминаешь, что мало родиться тороватым, надо еще родиться счастливым!

Внук Ветерка, сын Вспыльчивого Крутой получил заводское назначение в Дубровке.

Крутой – светло-серый жеребец, р. 1895 г., Дубровского завода, от Вспыльчивого и Вьюги (Волокита – Волостная) завода Д.А. Кулешова. Рекорды 1.47,3; 2.32¼; 5.17¾. Рост 2 аршина 5½ вершка. Несколько раз жеребец получал премии на всероссийских выставках, а также был премирован на международной выставке в Лондоне. Состоял производителем в Дубровском заводе. Погиб в 1919 году.

Крутой при очень большом росте был чрезвычайно глубок; линия верха имела необыкновенно плавный рисунок, так что спина, сливаясь с почкой и крупом, составляла почти ровную, а не изогнутую линию. (Когда-то давно в Хлебном у Роппа, и даже еще раньше, старые козловские барышники, показывая мне жеребца с таким верхом, говорили, что было время, когда подобных лошадей высоко ценили и ни за какие деньги не выпускали из заводов. Ту же характерную верхнюю линию имеет моя кобыла Порфира. Не придавая теперь этой черте особого значения, я нахожу, что это не лишено своеобразной красоты.) Крутой был очень породен, но его нельзя было причислить к блестким лошадям. Ногами он стоял правильно и по экстерьеру был выставочной лошадью. Это был рысак густой, тяжелого типа. Между ним и Вспыльчивым было много общего. В 1910 году в Москве Крутой украшал Дубровский павильон вместе со своими детьми. Там были превосходный Кремнёвый, дельная и приятная Кроткая и Кухонная, одна из красивейших кобыл своего времени. В Дубровском заводе Крутой дал превосходных по направлению и типу лошадей, несмотря на то что подбор к нему не всегда бывал удачен – вначале ему не доверяли и держали на положении запасного жеребца. Никогда не забуду, какое впечатление произвел на меня один из сыновей Крутого. Это было ранней весной. Над Петербургом стоял поразительный весенний день: солнце заливало своими лучами весь Невский проспект, в воздухе была какая-то важная и сосредоточенная тишина. Я вышел из гостиницы и пошел без цели, любуясь на нарядную, оживленную толпу. По широкому проспекту катили автомобили, торопливо сновали извозчики, летели рысаки. Везде была жизнь. Возле Казанского собора со мной поравнялась «одиночка». Еще издали я заметил великолепного рысака и кучера в медалях. Очевидно, ехал кто-либо из великих князей. Это оказался Иван Константинович на великолепном сыне Крутого. Все было красиво в этом выезде, все обращали внимание на представительного кучера, серого в яблоках рысака и молодого князя, приветливо раскланивавшегося с публикой.

Крутой начал и закончил свою заводскую деятельность в Дубровском заводе. После революции он был взят из завода крестьянами во время погрома Дубровки. Его нашли и