21 апреля 1945 года

В ходе наших бесед по поводу переговоров с Мазуром Гиммлер неожиданно спросил меня:

– Нет ли у вас каких-нибудь контактов с генералом Эйзенхауэром или с западными союзниками?

Когда я ответил отрицательно, он задал следующий вопрос:

– Не сможете ли вы съездить из Швеции в штаб Эйзенхауэра и начать с ним консультации о немедленном прекращении огня? – Не дожидаясь моего ответа, он продолжал: – СС и вермахт готовы продолжать битву с Россией, если англо-американцы согласятся на перемирие с нами. Заключить мир с большевистской Россией для нас невозможно; любое соглашение с ней ничего не стоит, поскольку Россия не уважает договоров. Поэтому мы должны продолжать борьбу, чтобы спасти Европу от тех ужасов, которые грозят ей, если не отразить большевистское нашествие. Постарайтесь сделать все, чтобы убедить Эйзенхауэра: настоящий враг человечества – это Советская Россия и сражаться с ней можем только мы, немцы. – После короткой паузы он добавил: – Я уступлю победу западным союзникам. Они лишь должны дать мне время, чтобы разгромить Россию. Я все еще могу это сделать, если мне оставят оружие.

Я сказал Гиммлеру, что, к сожалению, не гожусь для этого дела, поскольку у меня нет контактов с Эйзенхауэром. Я никогда не занимался политикой, но готов обсудить этот вопрос с Гюнтером, как с самым подходящим человеком, для того чтобы наладить необходимые контакты. Затем мне внезапно пришло в голову, что можно поступить проще. Я предложил Гиммлеру связаться с графом Фольке Бернадотом, который уже прибыл в Германию во главе транспортных колонн Красного Креста, перевозивших людей, освобожденных из концлагерей по соглашению между мной и Гиммлером. Мне казалось, что у графа Бернадота могли быть прямые связи с Эйзенхауэром. Гиммлер принял это предложение. Он все равно встречается с Бернадотом в Хохенлихене и мог бы там обсудить с ним этот вопрос.

Харцвальде

21 апреля 1945 года

Сегодня я говорил с Гиммлером о том, что необходимо организовать капитуляцию немецких войск в Норвегии, Дании и Голландии. Я повторял и подчеркивал свои предыдущие аргументы: о том, что возможна шведская интервенция в Норвегию и что дальнейшее кровопролитие не обещает никаких успехов для немецкого оружия. Гиммлер спросил меня, есть ли шанс на то, что Швеция позволит немецкой армии в Норвегии пройти по своей территории. Исходя из общего представления о ситуации, я сразу же ответил, что это невозможно, но выразил твердое убеждение в том, что Швеция готова интернировать эту армию. Явно нервничая, Гиммлер ответил, что, не обладая всей полнотой власти, он не может решить этот вопрос без консультаций с фюрером. Но учитывая состояние здоровья фюрера, в данный момент невозможно привлечь его внимание к данной проблеме.

В крайнем возбуждении Гиммлер добавил:

– Меня не интересует участь шведов, этих фанатичных приверженцев нейтралитета; они не воевали уже больше двухсот лет, процветая на бедствиях других народов. Фюрер был прав, говоря, что допустил самую большую ошибку в своей жизни, не оккупировав Швецию одновременно с Норвегией; тогда сегодня перед нами не стояла бы скандинавская проблема. – Он поспешно завершил разговор такими словами: – Лично я готов немедленно эвакуировать войска из Норвегии, Дании и Голландии, но знаю, что фюрер решительно настроен против этого.

Когда я попросил Гиммлера дать определенный ответ, он сказал, что сегодня же встретится с Гитлером в Берлине и попытается убедить его, что эвакуация необходима. Месяц назад Гиммлер уже предупредил части СС в Норвегии о такой возможности.

Стокгольм

24 апреля 1945 года

Вчера и сегодня я говорил с Гюнтером, сообщив ему о возобновлении переговоров с Гиммлером с целью предотвратить войну в Скандинавии и организовать капитуляцию немецких войск в Норвегии. По просьбе Гюнтера я изложил все это на бумаге.

Также я рассказал ему о желании Гиммлера начать переговоры с западными державами при одновременном продолжении войны с Россией. По словам Гюнтера, визит Бернадота в штаб Эйзенхауэра невозможен; контакты следует налаживать по линии шведского министерства иностранных дел.

Позже я узнал, что приказы, отданные Гиммлером по моему требованию, послужили основой для соглашения, которое уже другие довели до плодотворного конца в ходе дискуссий по техническим вопросам. Таким образом, угроза войны в Скандинавии была преотвращена.

Стокгольм

2 марта 1945 года

25 февраля 1945 года Оттокар фон Книрим из Дрезденского Скандинавского банка представил меня в Стокгольме Хилелю Шторьху, одному из лидеров Нью-йоркского отделения Всемирного еврейского конгресса. Всемирный еврейский конгресс получил достоверную информацию, что немецкие евреи-заключенные, надеющиеся на скорое освобождение наступающими союзниками, оказались в величайшей опасности. Приказ фюрера требовал при приближении союзников взрывать концлагеря со всеми их обитателями, включая охрану.

Все предыдущие попытки вмешательства как через Международный Красный Крест, так и через различных влиятельных лиц с целью обеспечить вывоз евреев из концлагерей за границу оказались неудачными за одним или двумя незначительными исключениями. В результате появления последнего приказа Гитлера ситуация настолько ухудшилась, что, по словам Шторьха, стала просто отчаянной. Шторьх спросил меня, готов ли я обратиться непосредственно к Гиммлеру, чтобы остановить исполнение этого приказа. Я согласился.

В течение следующего дня мы оба решили, что я должен заступиться перед Гиммлером за всех заключенных евреев и получить его согласие на то, чтобы помочь им продовольствием и лекарствами, одновременно обеспечив вывоз как можно большего числа евреев в нейтральные страны. Мы выдвинули следующие предложения:

1. Передача продовольствия и лекарств заключенным-евреям.

2. Перевод всех евреев в специальные лагеря, где они окажутся под попечением и контролем со стороны Международного Красного Креста.

Шторьх полагал, что Всемирный еврейский конгресс со временем может взять на себя обеспечение этих лагерей продовольствием.

3. Освобождение отдельных лиц по особым спискам.

4. Освобождение заключенных-евреев и их отправка за границу, главным образом в Швецию и Швейцарию. Предполагалось, что Швеция примет от 5 до 10 тысяч евреев.

Шведское правительство поддерживает этот план и разделяет мнение Всемирного еврейского конгресса, что уничтожение концентрационных лагерей – жест отчаяния, который приведет лишь к тому, что лишние сотни тысяч человек погибнут в самом конце войны. Завтра я лечу к Гиммлеру, чтобы обсудить с ним эти вопросы.

Я получил от Всемирного еврейского конгресса сообщение с меморандумом Шторьха по этим же вопросам, который завершается такими словами: «Нам известна вся глубина Ваших гуманных чувств, и мы благодарим Вас за все, что уже сделано Вами в этом отношении. Мы надеемся, что Вы и теперь добьетесь успеха, оказывая нам помощь в нынешней отчаянной ситуации».