Вставай. Иди за детьми. Торопись.

Монговиц протянул Эмме руку, другой он зажимал рану на шее.

— Идемте, — сказал он, задыхаясь, — скорее!

Они забрали детей. Оливье был напуган, резкий звук туманного горна разбудил его, он дрожал.

Тим помог им подняться на борт. Океан бушевал, управлять катером было трудно, и Эмме казалось, что им никогда не удастся отплыть от берега. Однако через некоторое время она заметила, что причал удаляется. Остров кошмаров таял вдали.

Матильду и Оливье уложили в каюте. Эмма обняла их: спасены! Монговиц перевязал шею тряпкой, но она тут же промокла от крови. Он лежал на скамье, тяжело дыша и глядя в потолок.

— Держитесь, — сказала Эмма. — Тим доставит нас в ближайший порт.

Он взял ее за руку.

— Я был неправ… — прошептал он.

— Ничего не говорите, берегите силы. Еще до рассвета вы будете в больнице, а пока потерпите.

Она еще раз проверила пульс Матильды и вышла на палубу. Тим вел катер, сражаясь со стихией.

— Они в тяжелом состоянии! — сказала Эмма. — Нужно торопиться! Жан-Луи потерял много крови, он слабеет на глазах. А Матильда… я боюсь серьезного воспаления. Я ничего в этом не понимаю, но…

— Вы оставили его одного с детьми?

— Да, а что?

— Эмма, не доверяйте ему!

— Что вы такое говорите?

— На пристани он окликнул одного из этих ублюдков по имени! Я все время думаю, откуда он его знал?..

— Винсент! — вспомнила Эмма. Тим не лгал. — Возможно, он слышал… Они охотились за ним в лесу!

— Мне это не нравится! А если всё это время он притворялся?

— Нет. Он не мог… Это невозможно! Он уже тысячу раз мог нас убить.

— Ему это не нужно. Он манипулирует нами, чтобы выбраться с острова!

Эмму охватило сомнение, оно все нарастало. А вдруг Тим ей лгал? Нет. Тим приехал за ней на Хива Оа. Если кто-то из этих двоих — убийца, сбежавший из тюрьмы, то это может быть только Жан-Луи.

Она вспомнила, какую твердость и выносливость он проявил. Он был совсем не похож на чиновника.

— Встаньте за руль! — приказал Тим.

— Но я не умею, я…

Тим подтолкнул ее к штурвалу, а сам спустился в кабину. Нос катера провалился в темную яму, волна впереди поднималась все выше. Она росла и росла, прежде чем обрушиться на катер.

Форштевень[55]поднялся и врезался в толщу воды. Корпус затрещал, и потоки воды хлынули на палубу.

Тим вновь появился и встал к штурвалу.

— Что вы сделали? — встревожилась Эмма.

— Не волнуйтесь, я привязал его. Он настолько слаб, что никому не причинит вреда.

— Он не сопротивлялся?

— Нет, но когда он понял, что я делаю, было уже слишком поздно.

Эмме показалось, что сквозь рев бури до нее донесся звук взрыва. Она оглянулась и вдали, на Фату Хива, увидела красный светящийся шар. Он стремительно рос, огненная река катилась по склонам, как будто на острове началось извержение вулкана.

Огонь распространялся очень быстро, через несколько секунд он охватил весь остров.

— Боже мой! — воскликнула Эмма.

Тим тоже видел это. Он стоял раскрыв рот.

— Бомба, — сказал он. — Они сбросили бомбу.

— Кто «они»?

— А вы как думаете? Такое могли устроить только военные.

Очередная волна тряхнула катер. Эмма успела схватиться за поручни и двинулась в сторону каюты.

— Посмотрю, как там Матильда.

Эмма толкнула дверь и спустилась по лестнице. Оказавшись внизу, она сразу увидела, что скамья была пуста. Монговица нигде не было.

Она перевела взгляд на детей.

И почувствовала за своей спиной движение.

Эмма ожидала увидеть у себя за спиной Монговица, в крови, с искаженным лицом, готового наброситься на нее. Но это был Тим. Выглядел он странно. Его лицо как-то обмякло, взгляд был пустым.

— Его там нет, — испуганно сказала Эмма.

Тим, казалось, не слышал ее. Эмма заметила, что он держал гарпунное ружье. Значит, Тим понял, что происходит, и пришел с оружием.

Эмма отступила в сторону, чтобы дать ему пройти. Тим шагнул вперед и приставил гарпун ей к подбородку:

— Есть два варианта: мягко или жестко. Выбирайте.

— Что… что?

— Вы будете делать то, что я хочу, или я вас накажу. Я не люблю, когда меня не слушаются. От этого я впадаю в ярость. Вряд ли вам это понравится.

Эмму ужаснуло даже не то, что произошло, а выражение, с которым он произнес слово «ярость».

— Но Жан-Луи исчез…

Ее мозг отказывался понимать, что происходит. Эмма пыталась убедить себя, что все это недоразумение.

— Я его убил. А теперь слушайте меня внимательно. Я не тронул детей и, если вы будете слушаться, клянусь, что оставлю их в живых и высажу на берегу. Но если вы станете сопротивляться, я привяжу их на веревке позади катера и утоплю. Вы меня поняли?

Острие гарпуна вонзилось Эмме в подбородок, уже показалась кровь.

— Да, — простонала она.

— Тогда раздевайтесь.

— Тим…

Она увидела, как желваки заходили у него на скулах.

— Я сказал, раздевайтесь.

У Эммы заколотилось сердце. Она искала выход, зацепку и ничего не находила. Это был не тот человек, которого она знала. Этот был беспощаден, с безразличным выражением глаз. От него исходила враждебность.

Тим уставился на спящую Матильду:

— Очень хорошо, пусть это сделает девчонка.

— Нет, нет! Я сделаю то, что вы хотите.

Эмма сбросила жилет и села на ступеньки, чтобы развязать шнурки ботинок.

— Кто вы, Тим? — спросила она, чтобы выиграть время.

Он наконец улыбнулся. Но улыбка была жестокой.

— Меня зовут Иван. Тимом был тот придурок, который должен был приехать за вами в аэропорт.

— Не понимаю, — пробормотала Эмма.

— Я сидел в тюрьме «GERIC», вот и всё. Когда всё полетело к черту, я сбежал вместе с остальными. Когда напали на Омоа, там были этот Тим и его катер. Пришел факс, в котором говорилось, что нужно встретить вас и привезти сюда. Эта идея мне понравилась.

Его голос проникал в уши Эммы, четкий и жесткий, но смысл слов не доходил до нее. Она слышала, но не понимала, словно не могла больше воспринимать действительность. Что он собирается со мной делать? Это невозможно… только не он… Я сейчас проснусь. Нет, не он… Выиграть время. Нужно заставить его говорить. Ты очень хорошо знаешь, что он сейчас с тобой сделает. А потом? Убьет меня? Возможно… а может быть, он оставит нас в живых. Если я отдам ему свое тело, он пощадит детей.