Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зал, со стороны лоялистов взорвался от негодования, ибо никто не понимал, как можно начать оправдывать преступников, который поставили жизнь рыцаря под угрозу. И многие понимали, что Люций сейчас просто нагло врёт, популизмом и театральной наигранностью склоняя на свою сторону неопытных неофитов из чесла тех, кто стоит подле Регента.
– Не будем впадать в недоумение, ярость и давать себя так легко обмануть, – заговорила архимаг, быстро ступая через толпу к столам иерархов. – Я хочу обратиться к Совету Владык о приложении объяснения от рыцаря Сафракса к Протоколу в том месте, где Люций сделал данные заявления.
– Объяснение принимается, – соглашается иерарх.
– Протестую! Отклонить эту бумажонку!
– Я вам хочу напомнить рыцарь Люций, что это не в ваших полномочиях и не вам указывать Совету Владык!
Пока подле Регента растёт негодование, в полуамфитеатре всё больше поднимались сепаратные настроения, выраженные готовностью ворваться в ряды лоялистов и покрошить их. Восклики одобрения и ярые требования перемен слились в единую и мелодичную песнь раскола. И под это мятежное нарастающее крещендо Люций продолжил с центрального положения ложи:
– Хорошо, давайте тогда рассмотрим наши акты.
За согласием мятежника последовала монотонная речь иерарха:
– Великий Капитулярий переходит к изучению предлагаемых документов, о чём выносится Процессуальное Постановление с занесением в Протокол.
– А теперь, я попрошу представить нашу великую Хартию и Кодекс, что принесёт нам свободу и прогресс! – помпезно воспалил Люций и тут же махнул рукой, на которой сверкнули золотые браслеты.
Тут встала девушка. Азариэль мгновенно приметил колыхание стриженных под каре волос, невысокий рост, худощавое телосложение и немного вытянутое лицо. Азариэль взглянул в её голубые глаза, подобные двум драгоценным камням, и понял, что его знакомая до конца предалась идеям Ложи. Его сердце бешено заколотилось, показалось, будто душа провалилась в Обливион, а ноги одновременно подкосились. Юноше пришлось опереться на трон Регента, чтобы не рухнуть от нахлынувшего каскада чувств.
Девушка мягкой, но быстрой походкой подошла к трибуне. Она облачена в чёрную куртку, покрывшее на ней чёрное шёлковое платье, ловившее на себе блики светил, магических и реальных. Её худые бледноватые пальцы сжимают несколько листов, образовавших маленькую стопку. Она положила листы на трибуну и её тонкие длинные уста отверзлись неся потухшую грубоватую речь, отразившуюся уколом боли в душе Азариэлем:
– Сегодня мы, свободомыслящее общество Ордена, Ложа, представим не просто Хартию со сводами новых правил и декретов. Сегодня мы покажем будущее нашего Ордена, которое изложено в ней, ибо это не просто бумага, а залог нашей справедливости и свободы!
– Уважаемая Аквила, – удивительно преспокойно, исполнив сидя на троне псевдореверанс, обратился Регент. – Не можете ли вы перейти сразу к сути?
– Не давите, уважаемый господин тиран, на девушку, – ёрничает Люций.
– Как Председатель Совета Владык я требую перейти к сути дела, – отчеканил Тилис.
– Теперь к слову о содержании, – мрачно заговорила Аквила и на мгновение Азариэлю показалось, что она не хочет произносить слов гнусного предательства. – Орден должен стать гильдией с коллегиальной формой правления, которую будет осуществлять Совет Достойных, состоящий из ста выбранных братьев и сестёр, независимо от их положения. И главнейшими принципами, которые будут жить в Ордене, и определять его судьбу станут: равенство, свобода, справедливость, честный суд, личная неприкосновенность, права на удовольствия, в том числе и на употребление скумы и свободу дибеллианских отношений. Мы хотим упразднить уже отжившие и ненужные для нашей будущей гильдии структуры: регентство, Двуглавый Совети агентурную сеть. Мы преобразуем стражу, введя туда больше чинов и равности. Так же измениться и Академион, что станет более независимый, и поменяем рыцарское крыло, упразднив их почитание и неприкосновенность, как принципы, не нужные цивилизованному обществу.
Братья и сёстры, что стоит возле Регента на ярусе обрушились волной негодования на девушку. Аквила и Азариэль встретились взглядами, и юноша понял, что сейчас его подруге очень и очень горестно, её сердце терзает сомнение и сумасшедшая тревога, но она вынуждена продолжать:
– Так же Хартия и новый Кодекс предусматривают, что каждый член Ордена будет поклоняться тому, кому возжелает, независимо от сущности культа. Так же привилегии рыцарей и паладинов будут отменены. Часть добытых артефактов, произведённая продукция в Ордене будут продаваться, а деньги, которые мы получим распределяться между всеми братьями и сёстрами.
Ответом на ещё один ряд предложений стал гул возмущения, который быстро унялся по приказу Регента, дав девушке продолжить:
– Мы введём новые структуры, которые прославят и обогатят наш Орден, сделав его более свободным. Первым нововведением станет Торговая Палата, которая позволит нам вести дела со всем Тамриэлем и торговать добытыми трофеями. Так же мы хотим ввести независимый и вольный суд, который бы стоял на основах свободы и соблюдения закона. Так же у нас будет Конгресс Ордена, ежемесячный, и который сменит Великий Капитулярий. Ах, также мы бы желали ввести новую должность – Почётный Князь Ордена, который бы избирался раз в год и следил за общей обстановкой в Ордене, не нарушая полномочий остальных органов управления.
– Аквила Гарсейн, – прозвучало громогласное обращение от представителя Совета Владык. – Предоставьте Хартию и проект Кодекса нашему предстателю, чтобы они были занесены в Протокол.
Девушка ответила лёгким кивком и двинулась по сказочно-красивой лестнице к Регенту и, вложив ему в руки документы, она вновь устремила мимолётный взгляд на Азариэля. Юношу обдало огнём из плана Мерунеса Дагона и холодом из владений Молага Бала одновременно. Он готов броситься за ней и перетянуть на свою сторону, но вынужден стоять с каменным лицом и молчаливо наблюдать за тем как умирает Орден… как умирает их дружба.
– И-и-и, – затянула Аквила, стоя на средине лестницы, и на полуобороте нехотя и скомкано выдала фразу. – Свобода восторжествует!
После её пламенных слов полуамфитеатр взорвался одобрительными вызовами и криками. Все мятежники чаяли, что уже сейчас, в этот день, наступит долгожданная