слабость в конечностях потихоньку начала отступать. Через минуту Азариэль взял себя в руки и уже спокойно следовал за Ремиилом, минуя беснующиеся ряды люциитов.

В ложе полуамфитетра позволили расположиться тем, кто встал на сторону изменений. Разношёрстные ряды мятежников наплывом нескольких сотен сторонников Люция заполонили чёрные кресла, расположившись на них подобно коршунам, что готовы сорваться в любой момент по приказу своего господина. Их лица перекошены то ли в маске злобе, то ли в безумной радости, а в глазах полыхает жаркий огонь страсти изменять и перекраивать. Рыцари и маги в дорогих костюмах, которые может себе позволить либо знать, либо высшие чины Восточной Имперской Компании, сменив скромные робы и стихари на яркость помпезность и пышность. Среди яростных полчищ люциитов, которые тонут в неистовых воплях и кличах, то и дело проносится единственный единый выклик:

– Свобода восторжествует!

Больше всего сердце Азариэля колет огромное количество неофитов, вьющихся подле господ-рыцарей, магов, мастеров и учёных и с щенячьей верностью вверив свои души и судьбы в руки тех, кто заклинает себя равными молодняку. Предательство многих братьев и сестёр обвивает сердце юноши тернистой петлёй – в груди разливается боль и обида.

– Кем же вы стали? – сквозь истошный шум помелькает тихий вопрос, который подавил Ремиил, злобно выпалив:

– Фанатиками и безумцами, ревнителями идиотских перемен, что сегодня нарушили клятвы.

Азариэль, поникнув взглядом, продолжает горестное шествие к высокому ярусу, но тут в сторону парня крикнули и махнули и рукой. Азариэль расслышал голос Тиберия:

– Азариэль, давай к нам, у нас для тебя место! – Радостно кричал Тиберий, ожидая, что Азариэль к ним присоединится. – Давай-давай! Вместе выступим за законные свободы!

Резко обернувшись, юноша смог увидеть, что бывший товарищ сидит прямиком у перегородки, нависнув над водоёмом. С непередаваемой скорбью в нефритовых очах, Азариэль прокричал в ответ и его яростный голос превзошел рокот споров:

– Я клятв не предаю!

Отвернув тяжёлый взгляд от взбешённых рядов мятежников, верный неофит продолжил идти за наставником, в сторону высокого яруса, на котором расставлены столы и троны и к которому от вещательной площади идёт красочная размашистая лестница. В тоже время парень смог разгладь, что за ярусом распахнуты крепкие дубовые двери, в которых столпились множество лояльных братьев и сестёр.

– А что там? За Ярусом Владык?

– «Ординус Санктум», – хладно ответил Ремиил. – Место вынесения всех решений по собраниям.

Азариэль смог выхватить силуэты многих славных наставников Ордена, оставшихся верными клятвам. Но не только они держат знамя верности и чести в разразившейся борьбе. Рыцари в приглушённых цветом робах и стихарях, неофиты в обыденных кожаных панцирях, чародеи в тёмно-синих балахонах, иерархи в пёстро-алых церковных одеяниях. Они не сменили формы на помпезные наряды предателей, выказывая одеждой, что они верны постулатам сдержанности и скромности. Все верные Регенту братья и сёстры собрались именно на Ярусе Владык и подле него, окружая руководителей Ордена.

Азариэль стал медленно и тягостно взбираться по ступеням, подведённым сбоку от яруса и, скользя через столы спешит встать возле Регента, чтобы из центра наблюдать за тем, что происходит в зале.

Немногие люцииты и лоялисты ещё блуждают средь стен роскошной залы, не заняв своего места, схлестнувшись в жарких спорах. Гул стал постепенно утихать по мере того, как стороны конфликта рассаживались. Азариэль приметил, что люцииты заняли полуамфитеатр, а за лоялистами остался Ярус Владык.

– Ты куда идёшь? – грозно вопросил один из рыцарей, когда Азариэль проскальзывал у столов, чтобы подойти к Регенту.

– Я… к трону.

– Не дозволено. Мера безопасности, – грозно пресёк мускулистый короткостриженый рыцарь.

– Пропустите его, – послышался шершавый голос главы Ордена, донёсшийся из-за высокой спинки трона.

Подле Регента, на Ярусе Владык семь иерархов в красных одеждах и один в чёрном, чем ознаменовал, что предпочёл переметнуться на сторону люциитов, став отступником.

– Тише! Тише! Я призываю вас усмириться, и мы начнём заседание Капитулярия! – поднялся один из иерархов и его высокий эльфийский глас раздался на всю залу.

Но его лишь освистали со стороны реформистов и даже послали куда подальше. Исковерканные в гримасе наглости и спеси рожи мятежников издавали дикий гогот и смех, ставшие символом радости от того, что они не могут исполнить элементарную просьбу.

Регент решил вмешаться, чтобы уже начать заседание, и он приподнялся с трона. Лёгкое пальто Регента аккуратно касалось пола, а простая рубашка на месте сердца была украшена древней драконьей клинописью – «Мир арк зин», что переводилось как «Верность и честь».

Он уверенно поднял руку ввысь, согнув в локте и гул в зале затих. Кто-то ещё мешкался, но в основном все обратили внимание на Регента в ожидании начала и тех слов, с которых он и начнёт. Минорный взгляд красных глаз Регента касается всякого предателя – маги, учёные, иерархи или же неофиты с опальными рыцарями. Он с болью в сердце взирает на глазах злобу в мятежных очах и ненависть к себе, понимая, что они готовы его растерзать. Их лицо – апофеоз оппозиционной ненависти, но всё же они те, с кем Регент прожил многие лета и для кого боролся с нечистью и поэтому не может так просто отдать паладинам приказ о декапитации каждого бунтаря. Регент взирает на люциитов, не желая давать отмашку о начале Капитулярия, и он бы продал все сокровища Ордена, чтобы протокол о «Заседании Великого Капитулярий» был бы отложен и остался чистым.

На мгновение, Азариэль в замешательстве Регента узрел жалость, и понял, что сочувствие – это цена, которой является будущее Ордена. Но всё же глава Ордена находит в себе силу и, отверзая уста, будто бы налитые свинцом, Регент обратил к залу речь, переполненную болезненной хандрой:

– Я Регент, председатель Совета Владык, предводитель древнего воинства, знаменоносец святого солнца – Тилис из Садрит Мора объявляю о начале заседания Капитулярия в расширенно-специальном составе. Занесите это в Протокол.

Летописец Ордена – пожилой мужчина в тёмно-серой коричневой рясе тут же сделал пометку на пергаменте, вырисовывая на тамриэлеке текст: «Регент открыл заседание. Особым Постановлением введены Неофиты».

– Скажи, тиран, кого-то привёл в наш зал!? – раздалась яростная, преисполненная пылким недовольством реплика.

Азариэль заметил, как среди моря люциитов, в самой середине полуамфитеатра восстала грозная фигура зачинщика раздора, облачённая в режущий глаз противный доспех, будто бы вышедший из-под рук каких-то сумасшедших мастеров. На нагруднике явно изображено вопящее лицо, поножи и перчатки имеют странное шипастое полотно. Его броня выкрашена в кричащий лиловый цвет, граничащий с розовым оттенком, и украшена обвивающими её золотыми цепочками, на которых, покачиваясь, висят небольшие драгоценные камни.

Среди люциитов раздались крики одобрения и поддержки, частенько перемежаясь с