Не живой и не мертвый.

Воспоминание о Сэбе вызывает в Алексе неприятное сосущее чувство: он бросил беспомощного человека совершенно одного, нимало не заботясь о том, как тот переживет холод и тьму. Она наступит, когда догорит последняя свеча, а Сэб не способен даже подняться и набросить на себя что-то теплое. Он не способен одолеть лестничный пролет и разжечь камин. Его кончина — всего лишь вопрос времени, очень короткого, и Алекс этому поспособствовал, хоть и косвенно… Да нет же! Во всем виноват Лео! Виноват изначально, это он приволок беспомощного калеку-брата на вершину! А Алекс и не думал бросать Сэба, он просто спустился в подвал в твердой уверенности, что вернется. И не его вина, что путь в «Левиафан» оказался отрезан. Не он запер дверь! Возможно, тот, кто запер ее, лучше позаботится о Сэбе… если это — не сам Сэб.

Так убеждает себя Алекс, но сосущая тоска не проходит. Человек, сыгравший с ним злую шутку, вполне мог оказаться убийцей Джан-Франко. Непонятно только, почему он не прикончил Алекса раньше — когда тот спал у камина или был так увлечен рытьем снежного тоннеля, что ничего вокруг не замечал. Одного выстрела в спину было бы достаточно, одного удара ножом; судя по ране на шее Джан-Франко, с ножом убийца обращается отменно и вовсе не склонен к рефлексиям. Но он предпочел совсем другой путь: просто закрыл Алекса в подвале, как нашкодившего ребенка. Знал ли убийца, что из подвала существует другой выход? Если нет, то допущена оплошность и Алекс может только порадоваться за себя: ему повезло, шансы выбраться из «Левиафана» живым возросли многократно.

А если — знал?

И специально подстроил все так, чтобы Алекс оказался здесь, перед уходящим в неизвестность тоннелем. Быть может, там, во мраке, скрывается нечто такое, что заставит его позавидовать даже бармену. Ведь Джан-Франко мертв, все худшее для него осталось позади. А что ждет Алекса? Самого обыкновенного парня отнюдь не храброго десятка. С детской боязнью темноты, со взрослой и вполне осознанной боязнью каких-либо осложнений и неприятностей. До сих пор ему удавалось избегать их, а издержки… Они не так уж велики. Алекс не любит девушку, с которой встречается? Зато он не будет страдать, когда та его бросит. Алекс не покоряет вершин, не обуздывает склоны? Зато его руки и ноги в порядке, и все зубы целы (существенная экономия на дантисте), и старые переломы не дают знать о себе при перемене погоды — он спит спокойно. У него нет друзей? Зато есть комиссар Рекс, с ним даже на корм тратиться не надо: пялься себе в телевизор, сопереживай умнице-овчарке, не вставая с дивана, вот и все. В жизни своей Алекс не совершил ни одного героического поступка, ни одного эксцентричного, глупого или смешного. Но и до подлостей руки не доходили, что по нынешним временам совсем неплохо. Единственное пятно в почти кристальной биографии Алекса — кража запонок. Единственное необдуманное решение — бросок в «Левиафан» без всякой предварительной страховки в виде звонка соответствующим службам. Алекс всего лишь хотел быть ближе к своему заоблачному кумиру, хотел стать ему настоящим другом, который приходит по первому зову. Как будто мало ему было комиссара Рекса!.. Расплата за прекраснодушный порыв не заставила себя ждать, но что ждет самого Алекса?

Не двинешься вперед — не узнаешь.

Но первый шаг дается ему с трудом. Он никак не может отцепиться от двери, хватается рукой за колесо, взвешивая все «за» и «против». В подвале «Левиафана» полно провизии, а в армейских ящиках — теплой одежды. Наверное, Алекс был не очень внимателен в поисках, потому и не нашел спички. Не стоит ли вернуться и поискать их тщательнее? Разрубить все имеющиеся доски топором, сложить костерок и усесться возле него в ожидании спасения. Но вдруг оно не придет?

Не двинешься вперед — не узнаешь.

Он должен идти.

Хорошо бы выбраться из тоннеля прямо на поверхность. Туда, где тьма хоть изредка сменяется светом. Алекс согласен на любую из скал, на любую из расщелин, лишь бы снова увидеть солнце и вдохнуть свежий воздух. А здесь он погибнет, замерзнет и скукожится в темноте, как тубероза. Как лишенный тепличных условий олеандр. Если он пойдет по тоннелю, у него будет шанс не стать олеандром, пусть и призрачный. Если останется — шанса не будет. Ни одного.

…Надежды Алекса на скорый выход к свету не оправдались: он прошел по тоннелю метров сто и оказался в еще одном гроте. Следы человеческого присутствия обнаружились и здесь: несколько окаменевших окурков на полу, одноразовая зажигалка, картонная коробка со строительным мусором, битые лампочки, пара крепких коротких досок и обрывок тонкого брезентового ремня с кожаным карабином на конце. Поверх строительного мусора валялись непарные рабочие рукавицы и пластиковая защитная каска, треснувшая у основания и совершенно непригодная для носки. Впрочем, Алекс и не думал напяливать ее на голову — слишком холоден пластик, пользы от него никакой. А брезентовый ремень с карабином может пригодиться. Пригодилась бы и зажигалка, если бы в ней еще оставался газ. Но она уже давно вышла из строя. Алекс убедился в этом, несколько раз скользнув пальцем по колесику: даже искры высечь не удалось.

До сих пор тоннель был единственной надеждой юноши на спасение, теперь надежд стало на две больше. Из грота вели сразу три — совершенно одинаковых — прохода, чуть более узких и низких, чем главная магистраль. Алекс тщетно шарил лучом фонарика по стенам в поисках хоть каких-нибудь подсказок. Ну что за урод этот Игнасио?! Разве трудно было повесить здесь карту-схему, которая позволила бы сориентироваться в подземном лабиринте? Или хотя бы оставить все объясняющую надпись «Выход». Или указать путь стрелками — и стрелок оказалось бы достаточно. Но их не было, ни одной.

После недолгих размышлений Алекс решил попытать счастья в правом крайнем тоннельчике. Если он окончится тупиком или возникнет какая-нибудь неприятная и непредвиденная ситуация, всегда можно вернуться в грот. Главное, чтобы в самом проходе не оказалось никаких ответвлений, лазов и сбивающих с толку коридоров: углубившись в них, он рискует заблудиться, запутаться окончательно. Почему Алекс выбрал правый тоннель? Коробка со строительным мусором стояла ближе именно к нему, окурки валялись там же. К тому же звук, который все это время так напрягал молодого человека (камешки на дне жестянки), был в нем почти не слышен.

Прежде чем отправиться в путь, Алекс вернулся к двери и просунул доску в намертво приваренную ручку на внешней стороне. Это была простая мера предосторожности — на случай, если неизвестный убийца передумает и решит-таки покончить с ним. Убийца наивно полагал, что запирает Алекса в подвале, но теперь оказался запертым сам! Доска подошла идеально, и настроение молодого человека сразу же улучшилось: он все делает правильно, вот плотники из высших сфер и решили помочь ему. Подать знак — ты молодчина, Алекс! И ты на верном пути.

Насколько верном — станет ясно очень скоро. Интересно только, кто пробил этот тоннель? Игнасио и его люди, или он существовал задолго до них? В городских легендах К. ни разу не упоминалось о рукотворном лабиринте в сердце гор, здесь не велось никаких разработок и не было шахт по добыче каких-либо полезных ископаемых. Если все провернул инженерный гений Игнасио, он должен был выбрать оптимальный вариант прохождения сквозь скальную породу, а до этого хорошо изучить ее. Реставрация форта альпийских стрелков и его последующее преображение в «Левиафан» прошли в рекордно короткие сроки и никто бы не уложился в них, будь этот тоннель слишком длинным. Следовательно, выход на поверхность может ожидать Алекса в самое ближайшее время. Ободренный этой мыслью, он сломя голову понесся по правому рукаву тоннеля. Поначалу бежать было довольно легко, никаких особых препятствий в виде завалов и отдельных камней, валяющихся под ногами, он не встретил. Напротив, тоннель казался вычищенным, как дом к Рождеству, абсолютно стерильным. На фоне этой стерильности грот с каской, который он недавно оставил, выглядел чудовищно захламленным, а окурки — специально подброшенными. Да-да, именно такими они виделись Алексу издалека: частью какой-то малопонятной инсталляции.