Он достал из кармана коробочку леденцов, купленную им еще в Москве, и протянул мальчику.

— Поди, позови мамку, да поскорее.

Мальчик взял подарок и, радостный, побежал из комнаты.

Чепурнов сел на лавку, с удовольствием вытянул ноги. В комнате уже становилось темно. Однако можно было заметить, что чистота и опрятность царят в этом доме. Белая постель аккуратно убрана, на окнах простые занавески, расшитые заботливой рукой. Стол покрыт полотняной скатертью, окаймленной красной и зеленой вышивкой. В углу, на тумбочке, небольшая фотография. Чепурнов встал, подошел поближе. С фотографии на него смотрел молодой мужчина в военной гимнастерке. Переведя взгляд на ходики, висящие на стене, Чепурнов увидал, что уже половина девятого.

«Что же она не идет так долго?» — подумал он про перевозчицу, представляя ее себе здоровой пожилой бабой с крепкими загорелыми руками.

Прошло еще несколько минут.

В сенях скрипнула дверь, и в комнату вошла хозяйка, которую тянул за подол мальчик, скороговоркой лепеча:

— Иди, иди же, мама, поскорее! Папа приехал, а ты там ходишь. Вот она, папа!

На пороге стояла смуглая женщина лет двадцати пяти, среднего роста, с приятным лицом и с необыкновенно большими подвижными глазами.

Чепурнов встал с табуретки, поклонился.

— Здравствуйте, хозяюшка. Простите, что я вам помешал, но мне крайне нужно...

— Да вы сидите, — перебила его женщина, улыбаясь и протягивая ему крепкую загорелую руку.

Но Чепурнов не сел и топтался в смущении на месте.

— Вам, значит, на тот берег надо? — спросила женщина.

— Да. И я бы хотел поскорее. А то уже вечер, а мне еще до «Красных зорь» идти. Далеко это от вас?

— Тебе не надо уходить, папа, — сказал мальчик, играя коробкой от конфет. — Мы с мамкой тебя долго-долго ждали!

Чепурнов улыбнулся и погладил мальчика по голове. Мать тоже грустно улыбнулась, поправила сыну рубашку. Не глядя на гостя, сказала:

— А вы дорогу-то знаете в «Красные зори»? Это от нас пять километров будет. Дотемна не успеете.

Стояла не двигаясь, ждала ответа.

— Да, может, успею, — сказал он. — Еще девяти нет.

Как только Чепурнов потянулся к чемодану, мальчик подскочил к нему и схватил за руку. В ребячьих глазах было такое огорчение, даже испуг, что Чепурнову стало жалко его.

— Садись, папа! Сейчас будем пить чай с пирожками. У мамки есть сладкие-сладкие пирожки.

Женщина сделала шаг к порогу, проявив готовность идти на переправу. Но не открыла дверь, остановилась.

— Вы что ж, не здешний? — спросила она гостя.

— Первый раз в этих краях.

— Так куда же вам идти на ночь глядя? Оставайтесь до утра, просушитесь, а на рассвете я вас и перевезу.

Чепурнов задумался.

— А я вам не помешаю?

— Да что вы? — вздернула она плечами. — Нет, конечно, оставайтесь.

Женщине, жившей три года вдали от людей, одной с малым ребенком, хотелось посидеть с человеком, вернувшимся с войны, где погиб ее муж. Хотелось расспросить, как там и что, отвести душу. Она с открытым сердцем предложила ему гостеприимство и была искренне рада, когда гость, снимая шинель, сказал:

— Значит, будем знакомы. Меня зовут Александром Ивановичем Чепурновым.

Они еще раз пожали друг другу руки.

— А меня — Клавдия Алексеевна. Давайте вашу шинель, я ее здесь повешу, к утру высохнет. Сапоги тоже снимите, я дам калоши, пока в них походите.

Она вышла в сени и на минутку остановилась на пороге. Непонятная радость охватила ее, будто самый близкий, самый дорогой и желанный человек приехал к ней. Что-то веселое и отрадное поднялось в глубине души, и она легко и свободно, как давно не ходила, пошла по двору.

— Как же вы живете тут? — спросил Чепурнов за ужином. — Всегда вдвоем?

— Да так и живем, — сказала хозяйка. — Четвертый год будет. Чего только не натерпелись: и страху и голоду. Да и тоскливо было.

— И каждый день людей перевозите?

— Иной день тихо, а бывает, только успевай поворачиваться. То с того берега, то с другого кричат: «Лодку! Лодку!» Мотаешься до вечера, и поесть некогда. Зато зимой спокойнее. Справлюсь по хозяйству да и сижу с Ваней, разговоры веду разные. Про все вспомнишь, бывало. Да разве он поймет, ребенок?

— И хозяйство у вас есть?

— Корова да поросенок. Только без мужика трудно их держать. То сено нужно на зиму, то хлев починить. Вон давеча дождь пошел, а крыша протекает. Да вы ешьте, Александр Иванович. С дороги не мешает.

— Спасибо. Я бы чайку выпил. Знаете что? — сказал он просто и непосредственно. — У меня в чемодане есть хороший «доклад» к чаю. Пусти-ка, Ваня.

Он встал и потянулся к своим вещам.

Но Клавдия Алексеевна категорически запротестовала:

— Нет, нет, и не думайте. Мы тоже не бедные и гостя не обидим. У нас и пирожки есть и сахар. Сидите, пожалуйста, ничего не надо.

— Ну разрешите, я хоть Ване подарок сделаю.

И, несмотря на протесты хозяйки, Чепурнов открыл чемодан.

— Эту вещь я вез из самой Германии. И такая мысль у меня была: подарю, думаю, ее первому мальчику, который мне понравится. Вот и нашелся такой мальчик.

Чепурнов встал, держа в руках губную гармошку, потом поднес ее ко рту и заиграл простой мотив.

У Вани от восторга засияли глаза. Он только раскрыл рот и застыл на месте. Игрушка так поразила мальчика, что он не мог произнести ни слова.

— Вот тебе, Ваня, — сказал Чепурнов, протягивая гармошку, — возьми.

Ваня взял подарок и вприпрыжку забегал по комнате. Глядя на него, мать улыбнулась и вытерла слезу. Потом подняла сына на руки, расцеловала его.

— А теперь скажи дяде спасибо и ложись спать.

— А гармошка будет моя? — спросил Ваня.

— И гармошка с тобой будет. Ну?

— Спасибо, — сказал Ваня, опустив глаза.

— Вот и хорошо.

И она уложила Ваню в постель, прикрыв от него газетой свет от лампы.

Ваня обнял