исследования, научного факта, о чем уже говорилось выше, через обобщение фактов и их экспериментальную проверку к формулировке научных законов. Научная система предполагает единство метода и наличие определенного объяснительного принципа, адекватного ее предметному содержанию. Важнейшее значение имеет терминология, сложившаяся в контексте научного направления. Слово Выготский называл зародышем науки, считая, что именно появление термина, понятия, делает явление действительности научным фактом, доступным проверке и рациональному анализу.

Наука – особый вид познания, познание рациональное и проверяемое. Пределы применимости научной дисциплины четко очерчены ее предметной областью. Выготский показывает катастрофичность эклектических систем для психологии, которая в контексте этих систем перестает быть наукой: «…чувства системы, ощущения стиля, понимания связи и обусловленности каждого частного положения центральной идеей всей системы, <…> лишены все <…> эклектические <…> попытки объединения разнородных и разноприродных по научному происхождению и составу частей двух или больше систем <…>. Можно количество жителей Парагвая умножить на число верст от Земли до Солнца и полученное произведение разделить на среднюю продолжительность жизни слона и безупречно провести всю операцию, без ошибки в одной цифре, и все же полученное число может ввести в заблуждение того, кто захочет узнать, каков национальный доход этой страны» [Выготский, 1982, с. 326].

На протяжении периода идеологического противостояния ученые отечественной школы, часто в силу необходимости, выстраивали критику западных теорий, пытаясь, не всегда вполне обоснованно, представить взгляды отечественной школы как альтернативные западным. Оспаривали суждения, игнорируя существеннейшие различия в содержании используемых понятий. После падения «железного занавеса» эта тенденция сменилась тенденцией некритического принятия западных теорий, жаждой слияния, декларированием, часто также необоснованным, сходства подходов. Теперь не редко подчеркивается сходство суждений на фоне игнорирования различий в содержании понятий.

Эклектические системы плохи тем, что в их контексте знания уже не являются проверяемыми и рациональными, но становятся вопросом веры и интерпретации, т. е. эти системы уже не являются научными в строгом смысле. Особенно актуально звучат сегодня слова Выготского о путях и трудностях интеграции отдельных школ, об опасности эклектических попыток построения научных систем, претендующих на статус обобщающих по отношению к отдельным школам и дисциплинам. «При таких попытках, – пишет Выготский, – приходится просто закрывать глаза на противоречащие факты, опускать без внимания огромнейшие области, капитальные принципы и вносить чудовищные искажения в <…> сводимые воедино системы» [Выготский, 1982, с. 330].

Актуальность биосоциальной проблематики на современном этапе развития мировой науки связана также и с тем, что представления о биологическом и социальном в детерминации психики человека интенсивно разрабатываются в контексте новейших направлений в зарубежной психологии, которые сложились в последней трети двадцатого века и в настоящее время определяют передний край развития психологической теории, крайних и радикальных в отношении подхода к биосоциальной проблеме.

В зарубежной психологии на рубеже XX–XXI вв. сложились новейшие теоретические направления, в контексте которых человек рассматривается подчеркнуто односторонне, его биологическая сущность либо игнорируется, либо исчерпывает человека в целом. Эти направления сложились на стыках психологии с бурно развивающимися смежными науками, с одной стороны, культурологией и лингвистикой, с другой – комплексом биологических наук, и сейчас во многом определяют передний край развития мировой психологической теории. Накануне XXVII Всемирного психологического конгресса 2000 г. журнал "European Psychologist" провел опрос среди 30 крупнейших психологов Европы [Tele-interviews, 2000, р. 90–162]. Их, в частности, просили назвать те новые тенденции в развитии психологической науки, которые, по их мнению, будут определяющими в XXI веке. Практически все в качестве важнейшей тенденции назвали влияние на развитие психологии достижений генетики и биологических наук в целом. На этом фоне не может не вызывать сожаления ослабление интереса отечественных психологов к естественнонаучному направлению, традиционно сильному в России и несомненно конкурентоспособному на мировом уровне.

5.3. Дихотомия описательной и объяснительной парадигм в современной российской психологии

Основное требование к знанию с точки зрения обеспечения его научности, основной критерий научности знания, – это требование рациональности знания, его детерминистского характера. Необходимость соответствовать требованию рациональности и детерминизма – условие достаточно жесткое, не только невыполнимое для форм не научного психологического познания, но и позволяющее подвергнуть сомнению научность положений целого ряда признанных научных направлений.

Вопрос о соответствии метода требованиям рациональности и детерминизма (т. е. требованиям строгой научности) непосредственно обсуждается и является центральным в контексте дискуссии о соотношении объяснительной и описательной парадигм в психологии. Эта дискуссия разворачивается сейчас в литературе в непосредственном единстве с дискуссией о естественнонаучной и гуманитарной парадигмах психологии [Юревич, 2005]. Дихотомическое деление психологии на объяснительную и описательную в основе своей производится по отношению к используемому исследователем методу. Известно, что в рамках естественнонаучной парадигмы типичным является использование объяснительного метода, а в рамках гуманитарной – описательного.

Следует отметить, что, на наш взгляд, споры между сторонниками описательной и объяснительной парадигм традиционно носили весьма жаркий и непримиримый характер. Достаточно вспомнить призыв Л. С. Выготского «вынести за скобки» психологической науки ее «описательную», «понимающую» часть: эта часть психологии должна быть отдана области искусства, она и так «все больше уходит в роман <…> в метафизику» [Выготский, 1982, с. 427]. Именно бескомпромиссный разрыв с описательной психологией Л. С. Выготский полагал путем к выходу из кризиса психологии, к преодолению растущего раскола направлений и школ в 20-х годах XX века. «Создание общей психологии есть дело не соглашения, а разрыва», – заключает он [Выготский, 1982, с. 381]. В современной российской психологии противостояние названных парадигм не менее жестко, что отражено, в частности, в статье А. В. Юревича «Естественнонаучная и гуманитарная парадигмы в психологии, или раскачанный маятник» [Юревич, 2005], в которой актуальное положение естественнонаучной парадигмы характеризуется как «осадное» [Юревич, 2005, с. 147].

Критика объяснительной парадигмы психологии и распространенные сейчас призывы к выходу за ее рамки в первую очередь относятся к тому, как в ней представлен предмет исследования на исходном этапе анализа.

В рамках объяснительной методологической традиции предполагается причинно-следственная детерминация событий объективной реальности, что и позволяет сформулировать научную (т. е. рациональную) гипотезу и произвести опытную проверку. Неприемлемость такого «объективного» исходного описания предмета исследования для психологии является постоянным аргументом критики объяснительной психологии в методологических дискуссиях, ведущихся уже более века. Именно невозможность подойти к анализу психической реальности в ее истинной сущности при использовании рационального объяснительного метода традиционно служит обоснованием обращения к методу описательному: от В. Дильтея, с именем которого связывают зарождение описательного метода в психологии, до наших дней.

Нападки на естественнонаучную парадигму в современной российской психологии, аргументация ее непригодности для психологического исследования, упреки в ригоризме и позитивизме, – объясняются прежде всего преимущественным использованием в русле этой парадигмы объяснительного метода, предполагающего детерминистски-рационалистическое понимание психической реальности.

Альтернативой объяснительной парадигме является парадигма