Золотая пластинка модема исправно высветила код мента-связи с информационно-сигнальной системой СТАБСа. Панов создал энергоинформационный объем, модулирующий торсионное поле Вселенной, и послал его во все стороны:

«Вызываю комбу Оллер-Бата! Прием».

Гулкое пространство космоса, заполненное свистами и скрипами электромагнитных излучений, никак не прореагировало на вызов, продолжая шуршать, шелестеть и вздыхать, как безмерный объемный океан.

«Вызываю комиссара баланса Оллер-Бата. Прием».

Космос перечеркнула бесшумная судорога мента-волны:

«Я Оллер-Бат. Ваш позывной?»

В пронизывающее Вселенную эфирное тело Панова вонзились колючие коготки-усики, начали подбираться к его мыслесфере. Стас понял, что его пытаются таким образом запеленговать.

«Я Станислав Панов, землянин, невыключенный. Агент Ди у вас?»

Трехсекундная пауза.

Коготки продолжали поиск источника сигнала, но благодаря принятым Пановым мерам соскальзывали, цепляли пустоту.

«Мы ждали твоего появления, землянин, и готовы к встрече. Агент Ди у нас вместе с твоими друзьями. Освобождать их силой не имеет смысла, они погибнут».

«Речь идет о взаимовыгодном контакте. Называйте место и время рандеву».

«Солнечная система, планета Марс, резиденция фундатора, год двести миллионов сто тысячный до Новой земной эры. Предлагаю выход по пеленгу».

«Не надо, – усмехнулся Стас, понимая, что его квантовый переход по пеленгу может закончиться в ловушке, из которой даже вооруженный Знаниями Бездн человек не сможет вырваться. – Я найду вас без вашей помощи».

«Ждем», – лаконично отозвался комиссар СТАБСа, и его мента-волна перестала «корчить» вакуум мира.

«Ждите», – рассеянно подумал Стас, ощущая внезапный озноб страха. Очень не хотелось никуда мчаться, напрягаться, доказывать свои права и драться. Затем перед его мысленным взором встало нежное умоляющее лицо Дарьи, и колебания прекратились. Он был готов к разговору с фундатором СТАБСа. И даже к бою, хотя очень не хотел драться.

* * *

Марс эпохи расцвета цивилизации (за двести миллионов лет до появления на Земле потомков атлантов) на Стаса произвел сильное впечатление. Особенно красивым ему показалось изумрудно-прозрачное море с поистине золотой солнечной дорожкой на вечно играющих серпиках волн[11], хотя и серебристые с золотом горы были хороши, и жумчужно-серебряное небо с рябью светящихся платиной облаков. Вырастающие из моря колонны ребристых шаров – колонии марсиан со своими законами жизни и смерти – казались естественными представителями растительного мира планеты, а дрейфующие по воле ветра ажурные диски со свисающими с них «усами», наоборот, походили на искусственные сооружения, хотя на самом деле представляли собой полуживотных-полурастения.

Резиденция главного координатора СТАБСа напоминала хрустально-снежный зонт и была органично вписана в бордовые и красные живописнейшие скалы побережья, покрытые бело-серебристым пушистым мхом и лесом хвощей, похожих на черную щетину.

Комба Оллер-Бат ждал Стаса на крупнозернистом оранжевом песке морского берега в окружении дюжины марсиан, выделяясь среди них как могучий богатырь среди мартышек. Стас ни разу в своей жизни не встречался с живыми марсианами, но в памяти инбы Цальга были свежи воспоминания о встречах с этими разумными псевдолемурами, передавшими свои знания первым разумным существам Земли: гигантам-асурам и их потомкам – атлантам.

Увидев Панова, атлант, одетый в переливающийся перламутром плащ, переходящий в шаровары и – ниже – в необычной формы ботинки, шагнул вперед. Несмотря на свою видимую массивность и размеры, он не оставлял на песке следов, будто был невесом или шел как бы по воздуху, быстро и легко.

«Приветствую землянина, – поймал Стас его мысль. – Ты хорошо ориентируешься в пространствах Регулюма. Бывал уже здесь?» «Не я, – ответил Стас. – Инба Цальг. Где мои друзья?»

«Живы и здоровы, хотя перенесли хронопереход с некоторыми неприятными ощущениями. Но этого следовало ожидать: обыкновенные люди с трудом переносят пространство с другой мерностью».

Стас промолчал. Оллер-Бат был прав. С течением времени мерность пространства Регулюма менялась, хотя и не слишком сильно. Если пространство Солнечной системы двадцать первого века (по земной датировке) имело три измерения плюс-минус несколько сотых, то мерность пространства Марса двухсотмиллионолетней давности приближалась к числу «пи».

«Я хочу их видеть».

«Увидишь. Они в гостевых апартаментах фундатора. Идем, он ждет нас».

Панов помедлил, сканируя окружающий ландшафт всей приобретенной «внечувственной» сферой, приготовлений к его силовому захвату не заметил и двинулся по песку к «зонтику» резиденции фундатора, стараясь идти так же легко, свободно и бесшумно, как и комиссар СТАБСа.

Огромный многокилометровый «двор» резиденции оказался окруженным глубоким каньоном, по дну которого текла река бурлящего сизо-синего дыма. Стас понял, что это такое: фундатор защитил свои владения зоной, свободной от любого временного сноса. Даже всесильные службы Метакона вряд ли могли изменить реальность данного времени Марса. Хотя, с другой стороны, время, отведенное марсианской цивилизации для управления Регулюмом, близилось к концу. Цивилизация скатывалась в пропасть деградации, умирала, и СТАБС не в силах был остановить этот процесс.

Фундатор Имнихь родился за десять миллионов лет до появления человека – по земному летоисчислению, представляя собой последнее поколение марсиан-переселенцев на Меркурии, но, достигнув стадии самореализации, став абсолютником, предпочел жить на Марсе во времена его процветания. А чтобы его не могли нейтрализовать этик-маги Метакона, окружил себя гвардией преемников-атлантов, а резиденцию – мощной защитой.

По-видимому, Оллер-Бат почувствовал настроение гостя, потому что сказал, не глядя на него:

«Ничто не вечно во Вселенной. Властители приходят и уходят, а регулюмы остаются. Солнечную систему пестовали семь цивилизаций, уйдут марсиане, уйдем мы, придете вы, люди, но и ваш век закончится, и на смену вам придут другие равновесники, кто научится поддерживать стабильность Регулюма».

«Философия обреченности», – хмыкнул Стас.

«Философия жизни, – возразил атлант. – А точнее, философия Создателя в нашей Сверхсистеме. Возможно, в других Системах регулюмов он реализовал иной подход к жизни, иные этические принципы. Хотя нам до этого действительно нет никакого дела».

Стас промолчал. Он был не согласен с комиссаром СТАБСа, воля которого была явно подавлена волей фундатора, но спорить с ним не хотел. Оллер-Бат жил по инерции, как и его повелитель.

Над каньоном с рекой дыма возник прозрачно-золотой мост.