— Поехали в Бельгаум, черт побери! — рявкнул он.

Караван тронулся с места.

— Похоже, что ты один не утратил здравого смысла, — сказала леди Читра Патану.

Даже если бы Читра могла его видеть, Патан все равно не изменил бы выражения лица, на котором ничего не отражалось, и не пошевелил бы головой. Он впервые сидел в просторных покоях Читры, где аромат тысяч роз наполнял воздух. Туда его привела Лакшми своей крошечной ручкой. Теперь маленькая девочка выглядывала из-за плеча леди Читры. На мгновение Патан задумался, не подмигнуть ли ей, просто для того чтобы посмотреть на ее реакцию. Но разговор был серьезным, он пребывал не в лучшем настроении, поэтому он только что-то пробормотал, чтобы Читра знала: он все слышал.

— Хотя ты и мусульманин, ты вел себя в моем дворце достойно. Поэтому я решила поверить тебе, — глаза Читры двигались под полуприкрытыми веками. — Я хочу, чтобы вы все уехали отсюда, пока не появились эти чудовища.

Патан не мог скрыть удивления, хотя его заметила только Лакшми.

— Я не понимаю, госпожа.

Читра вздохнула, но ее спина, прямая, как шомпол, не пошевелилась.

— Ты все понимаешь. Только притворяешься, что не понимаешь. Многие мужчины используют эту стратегию.

Лакшми что-то прошептала в ухо Читры.

— Она говорит, что ты оскорблен.

— Нет, госпожа. Я в долгу перед вами за вашу любезность. Мы все в долгу перед вами.

Читра фыркнула:

— Это любезность генерала Шахджи. Я только управляю его хозяйством, я сама здесь гостья. Он был добр и ко мне, — она склонилась поближе. — Он сказал, что знал твоего отца. И что твой отец был хорошим человеком.

Патан не отвечал.

— Он сказал, что я могу тебе доверять.

Мгновение спустя Патан ответил:

— Да.

— Аромат роз, влажных от росы, крики павлинов, влажный запах озерного бриза. Ты один мог по-настоящему понять, насколько этот дворец особенный.

И снова Патан сделал паузу, затем, словно сбрасывая маску, ответил:

— Да.

Читра улыбнулась. Он никогда не видел, чтобы она улыбалась, и красота внезапно появившейся улыбки на нежном лице подействовала на него, словно удар. Теперь он видел, что она не старая, и еще не так давно была красавицей, и даже больше, чем просто красавицей.

— Я рада, что ты сейчас не лицемеришь и не притворяешься. Места, подобного этому, нет на много миль вокруг. Может, есть в Каши, рядом с Гангом, или на берегу озера Пушкар, или при слиянии рек в Насике, может, в Пури, или в Каньякумари, где находится мой дом. В тех местах, как и здесь, все еще продолжает жить старый Индостан. Я здесь сохраняю его своей волей, словно нежный цветок. Ты меня понимаешь?

— Да. Я это почувствовал.

Читра вздохнула.

— Я могу сказать, что ты, капитан, тоже особенный, — она подняла руку, ладонью к нему, пока Патан не успел произнести ни слова. — Я забеспокоилась, когда ты приехал сюда, ты и фаранги.

Патан посмотрел на Лакшми, которая в эту минуту что-то шептала Читре в ухо. Ему было не по себе.

— Оставь нас, — сказала Читра Лакшми. Девочка, казалось, была поражена этим приказом. Она уходила прочь, но старалась идти медленно и не сводила глаз с Патана. — Ты должен быть честен со мной, капитан.

Она протянула руку в пустоту в поисках его ладони. Патан наблюдал, как она ищет его, а потом, смирившись, подвинулся к ней. Ее пальцы сжали его запястье.

Ее прикосновение словно отперло его сердце. Внезапно он обнаружил, что рассказывает Читре все.

— Что вы делаете со мной, госпожа? — спросил он, когда слезы брызнули у него из глаз.

Он не мог остановиться или даже замедлить речь. Он говорил о смерти разбойников, о спасении. О том, как он заметил Люси и как росло его чувство к ней. Он говорил о своем отвращении к Джеральдо из-за совращения Майи. На протяжении всего его рассказа Читра гладила его по руке и сидела неподвижно, если не считать движений невидящих глаз.

Она задала Патану много вопросов о Джеральдо и Майе. Казалось, что каждый его ответ — это иголка, которая вонзается в нее, но она все равно продолжала задавать вопросы. Наконец она прекратила спрашивать и долго сидела молча, поглаживая его руку. Снаружи пели птицы, где-то рядом кричали павлины.

— Ты никогда раньше не любил, капитан? — наконец спросила женщина.

У него возникло ощущение, будто ее рука сжимает ему сердце, и у него из глаз снова потекли слезы. Но Патан сглотнул рыдания и не ответил.

— Когда Кама выпускает свои стрелы, капитан, ни одно сердце не остается в безопасности, потому что их сладость полна яда. Ты говорил девушке из фарангов о своей любви?

Тыльной стороной свободной ладони Патан вытер слезы со щек.

— Она знает, госпожа.

— Ты путаешь разные вещи. Ты говорил ей? Да или нет?

Патан сглотнул слезы. Ему было стыдно из-за того, что он проявил слабость.

— Не прямо, госпожа.

— И, конечно, она ничего подобного не говорила тебе.

— Но я знаю о ее отношении ко мне. Ведь существуют не только слова. Есть другие способы.

— Не для слепых, капитан. Ты разве не слышал, что сердце слепо?

Патан поднял голову и посмотрел на Читру.

— Вы совсем другая, госпожа, — не такая, как я ожидал.

— Такой меня делает Богиня, капитан. Я такая не по собственной воле, — она вздохнула и отпустила его руку. — А теперь, капитан, к делу. Я не хочу, чтобы те, другие, приехали сюда. Этот караван из Биджапура. Может, я буду не против Деоги, но остальных здесь видеть не желаю. Ни этого хиджру, ни старого фаранга. Мне не нравится даже то немногое, что я про него слышала. Судя по всему, он — это просто состарившаяся версия фаранга Джеральдо, а Джеральдо — яд. Я полагаюсь на тебя.

— Но что конкретно вы хотите, госпожа?

— Я хочу, чтобы вы уехали — ты и другие гости. Чтобы вы уехали отсюда до прибытия каравана.

Патан задумался над этим.

— Поместье моей семьи находится недалеко отсюда. Мы можем встретить караван там.

Читра снова потрясающе улыбнулась, но на этот раз Патан увидел, что за улыбкой скрывается сильная боль.

— Да. Если ты не против, капитан. Сделай это ради меня. А теперь оставь меня, как оставляют труп… С сожалением и воспоминаниями, но не оглядываясь.

Патан встал и поклонился, хотя знал, что Читра этого не видит.

— Еще одна вещь, капитан. Скажи ей о своей любви. Скажи о ней перед тем, как пройдешь по мосту. Сила этого места направит твои слова так, что они останутся глубоко в ее сердце. Она любит тебя, капитан, и она будет счастлива.