Пополнив состав вермахта, эта довольно внушительная и хорошо подготовленная боевая часть проводила антипартизанские рейды в районах Бобруйска, Смоленска, Невеля и Полоцка, в ходе которых они «сжигали населенные пункты, расстреливали как партизан, так и обнаруженное в лесах население, арестовывали и частично уничтожали лиц, заподозренных в связях с партизанами»[377]. О боеспособности полка, пожалуй, лучше всего свидетельствуют выдержки из дневника генерала Шенкендорфа: «4.09.1942 г. 102-й казачий батальон с боем захватил и разрушил пять партизанских лагерей. Противник понес большие потери в живой силе, захвачено различного рода оружие и боеприпасы, а также снаряжение. В бою разбита партизанская банда, совершившая 22 августа нападение на автоколонну на дороге Витебск — Бешенковичи. 0.09.1942 г. В ходе операции „Рысь“ нами занято на восточном участке несколько покинутых партизанских лагерей. 102-й казачий батальон захватил 34 пленных и различное оружие. 22.10.1942 г. Приказ по корпусу № 123 об объявлении благодарности 600-му казачьему батальону по случаю годовщины его создания. 09.10.1942 г. Настроение казаков хорошее. Боеготовность отличная… Поведение казаков по отношению к местному населению беспощадное»[378].

По словам самого Кононова, на базе дивизиона был даже сформирован 17-й казачий танковый батальон, вошедший в подчинение 3-й танковой армии вермахта под Великими Луками в конце мая 1942 года, где и остался в качестве отдельного подразделения[379], но на сегодняшний день каких-либо документальных подтверждений существования подобного подразделения обнаружить не удалось. Вплоть до июня 1943 года дивизион Кононова играл важную роль не только в антипартизанских операциях в тылу групп армий «Центр» и «Юг» и в охране немецких коммуникаций, но и участвовал в столкновениях с регулярными частями Красной армии: с 15 мая по 20 сентября под Великими Луками и с 22 октября по 4 апреля 1943 года под Смоленском. Это казачье формирование считалось одним из самых боеспособных среди всех «восточных частей», и именно поэтому в январе 1943 года оно было удостоено особой «чести» — во время поездки по тылам группы армий «Центр» его посетил генерал-лейтенант А.А. Власов.

Несмотря на то что дивизион был на очень хорошем счету у немцев, морально-психологическое состояние некоторой части казаков или людей, называвших себя казаками, было подавленным. Опорой Кононову служили 1-й и 2-й эскадроны, считавшиеся элитными: туда попадали только тщательно проверенные бойцы. Во всех же остальных подразделениях были не только те, кто действительно ненавидел советскую власть, но и те, кто просто пытался вырваться из лагерей для военнопленных, где их ждало только одно — голодная смерть. Многие из них, попав в дивизион, начинали вести подрывную работу и склонять своих новых «товарищей по несчастью» к побегу. За многие месяцы войны казаки-коллаборационисты насмотрелись всякого. Видели они поведение немцев на оккупированных территориях, видели пытки и унижения мирного населения, да и воевать приходилось не против «бандитов и их пособников», а против таких же, как они сами, славян, только защищающих свою землю. Естественно, все это не могло не отразиться на моральном состоянии, и казаки начали переходить на сторону партизан. Так, например, 15 апреля 1943 года большая часть 3-го и 4-го эскадронов, а также артдивизиона, перебив немецких связистов и казачьих офицеров, ушла в лес к партизанам, а 18 июня 1943 года произошел и вовсе уникальный случай. В партизанский отряд Королева, действующий в Осиповическом районе Могилевской области, перешли 16 солдат (все бывшие военнопленные) и заместитель командира одного из эскадронов дивизиона Кононова — князь-эмигрант Н.М. Гагарин. При этом они захватили с собой 5 пулеметов, 16 винтовок, ротный миномет, автомат, 2 пистолета, 8 гранат и 2 тысячи патронов[380]. На первом же допросе Гагарин, приехавший воевать на Восточный фронт из Югославии в мае 1942 года и люто ненавидевший коммунизм и советское государство, объяснил свой переход тем, «что не может переживать и терпеть тех издевательств над русским народом, которые проводят немцы»[381].

4 апреля 1943 года 600-й казачий дивизион был направлен в Могилев, а 7 июня начал по частям перебрасываться в польский городок Млаву (Милау), где формировалась 1-я казачья дивизия полковника Гельмута фон Паннвица. К этому времени дивизион численностью примерно в 2 с половиной тысячи человек представлял собой крупную, отлично вооруженную боеспособную единицу и имел на вооружении «7 артиллерийских орудий, свыше 120 русских пулеметов, много немецких пулеметов, 19 грузовых машин, 3 легковых, около тысячи хорошо откормленных лошадей»[382], что позволило ему с легкостью развернуться в 5-й Донской полк 2-й бригады 1-й казачьей дивизии.

Помимо дивизиона Кононова, осенью — зимой 1941–1942 г. в составе вермахта было сформировано также значительное число малых «казачьих» охранных и разведывательных частей. Точный их учет произвести практически невозможно, так как многие из них не упоминались даже в германских документах. Причем во многих немецких частях они начали формироваться задолго до получения каких-либо официальных разрешений на создание подобных частей. Например, в 43-м армейском корпусе, который организационно входил в состав 4-й танковой армии группы армий «Центр», официально в-мае 1942 года (а на самом деле — с конца 1941 года) был сформирован 443-й казачий батальон. Согласно показаниям казаков, взятых в плен советскими партизанами летом 1943 года, к этому времени он состоял из 4 эскадронов общей численностью примерно в 500–600 человек русских, украинцев, казаков и оценивался немецким командованием «как вполне боеспособная часть с квалифицированными офицерами»[383]. Командиром был немец в чине обер-лейтенанта, начальником штаба старший лейтенант Муравский (он же командир одного из эскадронов), во главе эскадронов стояли советские офицеры из числа бывших военнопленных. На вооружении батальона имелось четыре 45-мм орудия (распределены по эскадронам), 4 станковых пулемета (распределены по эскадронам), 11 ручных, 1 батальонный и 4 ротных миномета (распределены по эскадронам)[384]. Что-либо про боевые «заслуги» этого отряда сказать сложно, можно лишь утверждать, что немцы особо не жалели своих «союзников» и старались направлять их в самые «партизаноопасные» места. 17 сентября этого же года партизанам удалось захватить еще несколько пленных да 1-го эскадрона 443-го казачьего батальона, которые на допросах рассказали, что за два месяца батальон побывал в серьезных боях и понес ощутимые потери: численность каждого эскадрона составила всего лишь 60–70 человек[385], то есть уменьшилась почти вдвое. В составе 5-тысячного германского конного соединения под командованием фон Безелагера в тыловом районе групп армий «Центр» был организован казачий эскадрон (5-й эскадрон) численностью в 650 человек[386].