Алим побледнел, сомкнул кулаки на подлокотниках с такой силой, что четко проступили костяшки. Ашкеназец умел анализировать, думать и из крошечных фактов восстанавливать целостную картину. Далеко за примером ходить не надо: Барух Хайим Леви – претендент на великокняжеский престол, – избалованный мальчишка, возжелавший власти. Бат-Шева, как и многие княжеские отпрыски, одаренная. Не видела печатей, наложенных на женщин, но они определенно были. Вероятно, несли в себе иную функцию, вроде полной блокировки дара или способности передать его потомкам.

– Считаешь, я бы ничем не отличался от троюродного брата?

– Думаю, тогда мы бы не встретились и этого разговора не состоялось, – вздохнула. – Судьба часто преподносит тяжелые уроки. Кто-то не усваивает знания, сворачивает с пути, сдается. Но выдержавшие испытание, спустя время, понимают, зачем оно на самом деле было нужно.

– Нина, давно хотел спросить, – Алим взял мои ладони в руки, бережно поцеловал и коснулся лбом, будто спрашивая благословения, – кто ты? Я видел детей, потерявших семью и вынужденных выживать в жестоком мире. Ты другая! Бесконечно скорбишь о потерях, и в то же время стремишься к цели, помогая всем, кого только можно спасти. Мне непонятно течение твоих мыслей и иногда ты говоришь странные вещи. Твои рассуждения поспорят здравостью с учеными академиками, но поступки, порой, граничат с безумным безрассудством. Ты заставляешь считаться с собой великих князей и собственным примером доказываешь невозможное. Необходимо прожить не одну жизнь, чтобы набраться мудрости, которая с легкостью слетает с твоих уст. Так, кто же ты такая? Нина Забелина? Наами Зельман? Или кто-то другой?

– Я – все они, – гулко сглотнула, – и… ты прав, кое-кто еще.

– Кто? – молодой человек подался вперед, чтобы посмотреть в глаза, которые старательно отводила. – Нина, доверься мне. Я скорее умру, чем выдам тайну.

– В другой жизни меня звали Инга Симакина, – решилась на откровение. – Я погибла при пожаре в возрасте тридцати четырех лет. Помню жуткую боль. Огонь плавил кожу и выжигал легкие, пропитывая удушающим запахом паленых волос. Смерть стала избавлением, отправила в бесконечное ничто и на этом, казалось бы, история закончилась. Но однажды я проснулась и осознала себя в теле шестилетней Нины Забелиной. Настоящая наследница погибла, сунувшись без подготовки в источник, – закусила нижнюю губу и часто заморгала, чтобы избавиться от страшных картин, до сих пор стоящих перед глазами. – Этот мир так похож на родной! И в то же время совершенно другой. Главное отличие – магия! В моем мире ее нет. Он пошел по техническому пути развития и достиг в этом небывалых высот.

– Это многое объясняет, – пробормотал Алим ошарашенно. – Выходит, тебе настоящей сейчас тридцать восемь лет?

– Нет, – покачала головой, – почти десять, ведь о новом мире мне известно столько же, сколько знала бы Нина к этому времени.

– А там? Кем ты была там? Ученым? Магистром? Изобретателем?

– Что ты! Бог с тобой. Каким ученым? Так, домохозяйкой, любящей женой и мамой двух очаровательных детишек. Скучаю по ним. Сильно. Надеюсь, они пережили потерю, и у них все хорошо.

– Постой! Но, если ты пришла из другого мира, зачем восстанавливать род Забелиных? Ведь куда легче начать с чистого листа. Да, вот хотя бы здесь, в Австрии! Титул княжны откроет любые двери.

– Потому что вместе с телом мне достались чувства Нины, ее привязанности и магия. К счастью, ты познал любовь папы и мамы, а я выросла в детском доме с мечтой о большой и дружной семье. Первые три года я купалась в родительской любви и прикипела к Забелиным сердцем. Когда их отняли, хотела уйти следом. Я ведь уже умирала и знаю, это не так страшно, как кажется. Игнат спас меня от Шумского, да и от самой себя тоже. Он стал семьей, опорой, другом, братом. Разве могу я поступить иначе и нарушить слово? Нет! Мое появление в этом мире – не случайность. Ради отважной девочки, которая погибла, спасая младшего брата, я буду бороться до последнего вздоха.

– Почему-то другого ответа я и не ожидал, – Алим печально улыбнулся. – Выходит, судьба предоставила тебе шанс начать сначала. А как же первая семья? Ты ведь любила их, а здесь перед тобой рано или поздно встанет вопрос продолжения рода.

– Если ты так завуалированно интересуешься моим мужем, – хмыкнула, подозревая о подоплеке вопроса, – то я не забыла его. Возможно, когда-нибудь встречу человека, которого полюблю также сильно. Сейчас, увы, мое сердце закрыто для подобных чувств, но в нем полно места для тех, кого я считаю семьей. И ты, Алим, прочно обосновался в нем как старший брат, лучший друг и советник.

В исповедальню, куда мы с помощником спрятались от посторонних глаз, заглянул герр Айзебэрг. Я живо свернула полог тишины и сложила руки в молитвенном жесте.

– Желаете исповедаться? – спросил раввин.

– Нет, просто… решила побыть с братом наедине и сказать, как рада тому, что все обошлось, – потупилась, пряча лукавый взгляд.

– Я волновался за Наами, – включился в игру Алим, – сестра – самое дорогое, что у меня есть. Не переживу, если с ней что-то случится.

– Отрадно слышать, какие нежные чувства вас связывают, – степенно кивнул мужчина. – Знайте, храм открыт для всех. Приходите в любое время, чтобы поделиться проблемами. Или радостью.

– Непременно воспользуемся предложением, – бочком двинулась к выходу, помощник покатил следом.

– Сегодняшняя служба была такой проникновенной, герр Поль, – Алим подсластил пилюлю на прощание, – вы превзошли себя!

– Благодарю! – донеслось вслед. – Но все-таки следовало предупредить, что Наами одаренная.

Едва избавились от одного навязчивого ашкеназца, как наткнулись на парочку других. Мусечка с мужем под ручку как раз поджидала на выходе из храма.

– Алимчик, родной! – женщина бросилась обнимать сына. – Я так горжусь, мой мальчик! Я верила, что гадание старой цыганки однажды сбудется!

– Сын, ну и задал ты хлопот! – Осип Ааронович не скрывал озабоченности. – Мог предупредить? Или намекнуть хотя бы!

«Ага, –  молча задрала голову, разглядывая небо и проплывающие облака, – а сам бы по секрету поделился с супругой, а та уже остальным разнесла бы новость».

В ресторанчике мы отметили выдвижение Алима на пост великого князя и мое вхождение в семью. Как оказалось, у баронета Зельмана много сторонников, половина княжеских семей высказали расположение к нашему кандидату. В гостинице ожидали благодарственные письма и с десяток приглашений на обеды или званые вечера. Одно особенно поразило. Баронесса фон Апштейн, чей модный салон известен даже за пределами Австрийской империи, желала видеть нас почетными гостями на ближайшем светском рауте.

– Ниночка, твои платья никуда не годятся! Завтра же по магазинам! Нет! К портнихе едем. И не спорь с мамой! Маму и без