В мое время (1897—1908 гг.) в Киевской губернии сохранились тетерева, и то в небольшом количестве, в лесах, примыкавших к Волынской губернии; в Черниговской губернии тетерева попадались в лесах чрезвычайно редко (я лично поднял только два раза двух тетеревов в Черниговской губернии в лесу около Семиполок, около Десны, имения Половцовых, и одного тетерева в той же губернии около самого Киева, в лесу за артиллерийским полигоном). Про глухарей ни разу не слышал. Как-то, собираясь идти на охоту к устью Припяти, кажется в конце июля 1899 или 1900 года, я встретил штабс-капитана Бессарабского полка Беседовского. Он меня спросил: «Вы едете стрелять дупелей или тетеревов?» – «Как тетеревов? Да разве есть там тетерева?» – «Сколько угодно, но только надо проехать в леса верст на 20 от берега Днепра».

Я попросил его поехать со мной. Он согласился. Поехали – Розанов, Беседовский и я. С трудом достали подводу на каком-то хуторке около устья Припяти и поехали. Дорога была отвратительная. Доехали до места охоты только часам к 10 утра. Жара стояла страшная. Пошли искать тетеревов. Скоро моя собака стала на стойку. Вылетела какая-то большая рыжая птица. Я выстрелил; она упала. Подошел и недоумевал, что же я убил – как будто не тетерка. Зову Розанова и Беседовского. Они определили, что это глухарка.

Жара стояла такая, что собаки отказывались искать. Решили передохнуть у лесника и напиться чаю. Выпив целый большой самовар и вдоволь напоив собак холодной водой и выкупав их в ручье, двинулись на охоту. Но уже через полчаса собаки опять отказались работать. Мы подняли двух шумовых тетеревов (я убил черныша), и пришлось прекратить охоту, так как нужно было ехать к пристани.

Больше я в этих местах не был; но охота, по-видимому, там хорошая, только трудно добраться, и из Киева надо ехать туда на два дня.

Отступив от «болотной охоты», я возвращаюсь к ней. Другое любимое мною место охоты на болотную дичь было так называемое Крихаевское болото в Черниговской губернии в долине Десны. Попасть на это болото можно было из Киева только пароходом. Из Киева пароход отходил в 4 или 5 часов дня, и к моменту охоты мы попадали к рассвету. Эти поездки мы любили так же, как поездки к устью Припяти.

На Крихаевском болоте уток было мало, но бекасов и дупелей было достаточно. Минус охоты на этом болоте заключался в том, что хороших мест на нем было не много, а охотников иногда наезжало порядочное число. Охота поэтому не всегда была удачна и прибыльна, но это искупалось общей обстановкой, удовольствием поездки по Днепру и Десне и хорошей компанией. На Краевском болоте было довольно много очень топких мест, и надо было ходить осторожно, чтобы не завязнуть. Однажды я едва выкрутился из очень тяжелого положения, в которое попал. Отделившись от других охотников, я пошел на участок, который был мне неизвестен. Пройдя сравнительно сухой кусок болота с редкими кустарниками, я попал на довольно обширный участок, шагов в 500 в диаметре, покрытый довольно высокой (четверти в две) зеленой травой, среди которой просвечивала ржавая вода. Мой прекрасный пойнтер Марс потянул; вырвался бекас. Затем опять стойка за стойкой и характерные взлеты бекасов. Стрелял я в этот день почти без промаха, и скоро вся моя сумка была увешана бекасами. Ходить было легко, ноги очень мало утопали в грязи. Приближался я к середине болотца, где была особенно зеленая и густая трава. Марс потянул, припадая к земле. По его виду я сразу понял, что тянет он по дупелю.

Марс вытянулся в струнку и замер. Посылаю его вперед, но он не идет и как-то нервно поворачивает свою голову то в одну, то в другую сторону. Я решил, что или дупель наследил в разных направлениях, или Марс попал между несколькими дупелями. Я подошел к собаке; в это время сбоку, шагах в шести, вырвался дупель. Я выстрелил, сбил его, и в этот момент Марс, несколько продвинувшись вперед, поднял второго дупеля. Я сбил и этого. Марс продолжал стоять на стойке. Я послал его вперед, и в последующие две-три минуты, не сходя с места, я убил еще пять дупелей. Таким образом, я выбил целый выводок, удачно для меня попавшийся на моем пути.

Марс отлично подавал убитую дичь, и я его послал за сбитыми мною дупелями. Он принес одного за другим трех или четырех дупелей, когда я заметил, что он, идя за следующим, начал проваливаться в грязь. Но все же он достал и остальных, кроме одного, место падения которого я хорошо запомнил. Посылаю Марса вперед, но он не идет. Думая, что он решил, что уже все подобрал, и не желая терять убитого дупеля, я сам пошел за ним. В азарте я не обратил внимания, что мои ноги все глубже и глубже входят в грязь, которая становится какой-то чересчур липкой. Когда я добрался до убитого дупеля и сделал последний шаг, чтобы его поднять, я сразу провалился в грязь по пояс. Пробую выкарабкаться и с ужасом убеждаюсь, что только глубже опускаюсь в грязь. Ощущение мое было, что под ногами нет никакого упора.

Я стал кричать, стрелять, но безрезультатно. Мысль заработала, стал думать о том, что болото мало-помалу меня засосет. Марс, видимо, волновался. Он приблизился ко мне, и я схватил его за хвост. Здоровая собака, может быть просто желая освободиться от моей хватки, а может быть, и более сознательно, потянула в сторону, и я, найдя некоторый упор, вырвался из засасывающей грязи и, еле-еле вытягивая ноги, продвинулся в сторону аршин на пять-шесть. Я почувствовал, что ноги нашли более твердый упор и что я спасен. Но я был так утомлен и так потрясен, что не мог двинуться дальше.

В это время в стороне показался крестьянин, который показывал нам места и носил запасные патроны. Он приблизился ко мне и помог мне выбраться на сухое место. (Последнего дупеля я все же успел подобрать и сунуть в сумку.) От крестьянина я узнал, что это место чрезвычайно опасно, что крестьяне никогда сюда не ходят и что даже скот его избегает. Таких мест на Крихаевском болоте было несколько, и при следующих охотах я уже не пытался по ним ходить, обходя их по окраине. Крихаевское болото нас притягивало еще и тем, что во второй половине августа в кустарниках, его обрамляющих, мы находили куропаток.

Я и Розанов любили ездить на охоту в Семиполки, имение Половцовых, в Остерском уезде Черниговской губернии, в 42 верстах от Киева. Поездка в Семиполки соединяла охоту с приятным времяпрепровождением у постоянно жившей там летом Веры Петровны Половцовой (вышедшей потом замуж за Абрама Михайловича Драгомирова158), приезжавшего к летнему сезону в отпуск Андрея Петровича Половцова (офицера Кавалергардского полка; он был с нами в Академии Генерального штаба, а затем, будучи назначен флигель-адъютантом к Государю, служил сначала в Военно-походной канцелярии Государя, а затем в Кабинете Его Величества). Там же мы встречали нашего общего любимца и приятного спутника на охоте – «полковника» Левкия Левкиевича Горецкого, сына домоправительницы еще при старике Половцове. Он окончил Киевский кадетский корпус, но, по слабости здоровья, пошел по гражданской службе. «Полковником» его прозвали еще в корпусе, и это прозвище так за ним и сохранилось. Я редко встречал таких милых, честных и хороших людей, каким был «полковник». В семье Половцовых он был на положении члена семьи.

Охота в Семиполках была, собственно, не первоклассная: было много уток, но крайне мало бекасов и дупелей. В конце лета там была хорошая охота на перепелок. Обещанных же нам неоднократно куропаток мы никогда не видели, а из обещанных тетеревов я только однажды поднял в Алферьевском лесу две штуки, и то они сорвались вне выстрела.