Архиповна что-то проворчала, ее кум громко ответствовал:

– Теперь уж не ускользнет. Дельце обтяпаем, тебе тоже изрядно перепадет. Однако надобно спешить. Что-то мне непокойно, будто следит за нами кто.

В замке повернулся ключ, и в комнату, где бессильно лежала Вера, вошел ненавистный Алексеев. Увидев, что пленница открыла глаза, он склонился к ней:

– Слушай меня, мадемуазель. Сейчас мы поедем в церковь. Там ты не будешь брыкаться и сделаешь все, что велят. Все ли ты поняла?

Вера закрыла глаза, чтобы не видеть этой мерзкой рожи, но Алексеев грубо встряхнул ее за плечи:

– Я не всегда бываю добрым, попомни это, мадемуазель артистка. Обвенчаемся, и делай что знаешь. Будешь кобениться, сгниешь здесь, и никто не проведает об этом.

Он призвал Архиповну с Матреной и велел им обряжать Веру в венчальный наряд, который лежал тут же. Когда он удалился, женщины взялись за дело. Оно оказалось вовсе не простым: безвольная и вялая Вера напоминала тряпичную куклу. Ей с трудом удалось сесть. Матрена подхватила девушку под мышки и сняла с постели. Стоять Вера и вовсе не могла, валилась как сноп. Архиповна ругалась крепче извозчика, покуда они с Матреной бились над невестой. Ее бросили лицом в подушки, чтобы зашнуровать корсет, а у Веры не было сил повернуть голову для облегчения дыхания. Она вновь погрузилась в подобие сна или беспамятство и не чувствовала, как ее тормошили, поднимали, переворачивали.

Вдруг послышались новые шумы и голоса, вопли, крики, команды, грохот. Сквозь мутную пелену до сознания Веры доходили взвизги старухи, ругань, мычание Матрены, звон разбитого стекла. Властный женский голос перекрывал всю эту симфонию звуков.

– Кузьма, Гаврила, держите крепче! Смотрите, не упустите его: скользкий, как змей! Не спускать с него глаз до приезда полиции! Этих куриц сюда, под замок. Степан, девицу на воздух, да поскорее! Полегче, болван, чай не бревно несешь!

Вера открыла глаза, когда почувствовала свежесть утреннего ветерка. Она обнаружила себя на руках здоровенного молодого парня, который осторожно нес ее к роскошной карете. Вокруг суетились странного вида мужики: полулакеи, полугвардейцы. Стоило Вере коснуться бархатных подушек кареты, как глубокий сон, теперь уже настоящий, здоровый, сразил ее внезапно, и она уже не слышала дороги.

Вполне очнулась Вера лишь через сутки. Она увидела незнакомую комнату с богатым убранством. Пышная кровать, на которой спала Вера, была застлана тончайшим кружевным бельем. На полу стоял знакомый сундучок, заваленный шляпными коробками. Это были ее вещи, которые Алексеев привез из Коноплева. Девушка вскочила с постели и открыла сундук, чтобы проверить, все ли на месте. Взгляд ее упал на вольтеровское кресло: на спинке его висело чудесное зеленое платье из английского ситца, внизу стояли легкие башмачки. Все остальные предметы туалета Вера нашла на кроватной подушке. Вдругорядь изумившись тонкой работе и красоте вещиц, девушка несколько призадумалась.

Верно, судьба к ней теперь благосклонна? Или небесам было угодно вновь испытывать ее? Чей дом принял странницу под свой кров? Кто здесь хозяин, друг или враг? Сии размышления вовсе не мешали юной авантюристке с удовольствием облачаться в изысканные одежды. Она так увлеклась, что не услышала, как скрипнула дверь и в комнату вошла высокая дама с королевской осанкой.

– Ба, да ты уж на ногах! – воскликнула она.

Вера вздрогнула, обернулась и несказанно удивилась, узнав в этой женщине Варвару Петровну Вольскую.

– Добренько. Одевайся, после побеседуем. Платье-то впору? – Она довольно бесцеремонно рассматривала полуодетую девушку.

– Да, должно быть, – смущенно ответила Вера.

– Ну и ладно. Пришлю горничную, поможет тебе. Ну а после пожалуй к столу, завтракать. Там и поговорим. Дивно: полсвета обрыскали, а ты под боком оказалась.

Она удалилась величественной походкой. Не успела Вера опомниться от столь неожиданного визита, как в комнату ворвалась… Дуняша!

– Барышня! Как я рада-то! Истинный Бог, душа изболелась! Страху-то натерпелись! Рыбонька моя…

Они бросились в объятия друг друга, как сестры после долгой разлуки.

– Как ты здесь, Дуня? – спросила Вера, когда первые восторги стихли. – Я полагала тебя в Италии, с княгиней.

– И, барышня! Много в деревню не сослали за ваш побег, куда там Италия! Малашка и поехала.

– А где я теперь? – У Веры на языке вертелось множество вопросов. – Чей это дом?

– В Петербурге, в доме Варвары Петровны. Ой, сколько же мы не виделись! – Дуняша продолжала причитать, помогая барышне затянуть корсет.

– Скажи же, – еле выговорила девушка, силясь унять взбесившееся сердце, – Андрей Аркадьевич тоже здесь?

– Нету. Ой, мне не велено болтать. Сами они все расскажут.

– Но, Дуня! – умоляя, взывала Вера, однако горничная закрыла уши руками:

– Не спрашивайте, барышня! Варвара Петровна убьет меня! Страсть как боюсь я их!

Они завершили туалет, и Вера предстала перед роскошным трюмо. На нее глянула чужая изящная красивая юная дама с печальными глазами. Она вздохнула. Вольского здесь нет… Что все это значит? Вера робела перед Варварой Петровной и невольно оттягивала момент встречи с ней. Уж и Дуня тормошит и торопит, а Вера все еще задумчиво смотрит на себя в зеркало, не видя отражения.

– Поспешите, барышня. Они не любят, когда к завтраку опаздывают!

Юная красавица еще раз тяжко вздохнула и последовала за горничной.

Огромная столовая была убрана со вкусом и всевозможной роскошью. На длинном столе сверкали серебряные приборы, хрустальные графины и штофы, севрский фарфор. По стенам висели картины, лакеи в золоченых ливреях разносили легкие кушанья. Все это великолепие возглавляла величественная Варвара Петровна. За столом угощались несколько невзрачных особ, с которыми хозяйка обращалась довольно накоротке. Верно, это были постоянные обитатели дома, компаньонки, приживалки, коими обычно полны барские дома в Москве. Хозяйка и здесь, в чопорном петербургском доме, завела московские обычаи. Войдя в столовую, Вера присела в знак приветствия.

– Однако ты замешкалась, сударыня, в самый раз к концу трапезы поспела, – недовольно отметила Вольская и указала девушке стул, на который та послушно опустилась.

Лакей беззвучно, как тень, откуда-то из-за ее спины подал на тарелку изысканные паштеты, спаржу и что-то еще, чему Вера и названия не знала. В высокий зеленый фужер в виде тюльпана было налито вино. Бывшей воспитаннице пришлось припомнить навыки, полученные в доме княгини Браницкой. Ей удалось скрыть дрожь и держать вилку твердо. Вера не чувствовала голода, однако, едва попробовав кушанье, поняла, насколько пуст ее желудок. Неведомо, сколько часов или дней провела она без пищи. Силясь не хватать еду с жадностью, а вкушать с достоинством, Вера ждала, когда же Варвара Петровна обратится к ней и разъяснит столь странные происшествия.