— Номады отступают уже не первый век перед оседлыми жителями, оставляя все новые территории. С появлением огнестрельного оружия более многочисленные пахари вообще получили огромный перевес. Или они примут русскую культуру и образ жизни, или исчезнут. Правда, могут прикрыться Китаем, но не думаю, что те не станут насаждать свои порядки и это выйдет лучше. Я хоть не предлагаю даже в перспективе вырезать всех, на манер джунгаров.

— Вы хотите их растворить.

— Сделать равноправными жителями империи!

— Да, звучит иначе. А суть?

— Другого не дано. Россия вынуждена догонять Европу, а им придется догонять нас. Только это еще минимум лет сто, а то и двести и будет стоить всем немалой крови. Отказаться от привычного образа жизни — ужасно. Петру пришлось ломать страну через колено, и мало кому понравился результат. Там гораздо хуже. Отсутствует единая власть, и бесконечная война всех против всех в степях. Принять культуру, сесть на землю и получить мир и защиту не худшая участь.

— Ладно, — помолчав, сказал Ахмет. — Я возьмусь, но, чтобы сделать дело, требуются огромные права. Кто я буду по должности и на какую поддержку могу рассчитывать? Все-таки люди нужны позарез.

— Помощь — любая. Должность — проси. Получишь. Хоть атамана казачьего войска Семиречья, хоть губернатора Западной Сибири.

— Только не это! Я не хочу навсегда увязнуть в административных бумагах!

— А иначе, сидя возле Балхаша, долго будешь добиваться обещанного.

Он опять криво усмехнулся. Иногда и огромные полномочия не помогают. Каждый на месте мнит себя лучше знающим обстановку. В первую очередь заботится об интересах своей губернии. Или даже лично своих. Тут и знакомства в Петербурге не помогут. И даже должность генерал-губернатора.

— А вот насчет всего остального, на то ты мне и нужен. Подробненько и даже с запасом изложишь потребность в средствах, материалах, амуниции, картографах, оружейниках, ремесленниках, геологах… Все что угодно. Я обещаю сделать все, что в моих силах, сейчас и в дальнейшем для получения просимого результата. Ступай и обдумай сказанное. Изложишь в докладной на мое имя про важность удержания Семиречья от номадов и китайцев и русского влияния на тамошние азиатские ханства.

Впервые с начала нашего разговора на его лице появилось озадаченное выражение. Почему не от меня должно идти? Потому что ссориться с Нарышкиными и их родственным кланом не ко времени. Пусть сидят в Сибири и правят. Это будет не моя инициатива переподчинить казаков и перекроить тамошние границы.

— Кстати, деньги забери. Не положишь в карман, так потратишь на благое дело или подкуп. Суммы неподотчетные, а когда из бюджета придет в ответ на просьбы — сам знаешь. Не скоро. Или, — улыбнулся я, — купи пару тысяч мужиков, да перевези в Семиречье за свой счет, да на месте дай вольную при условии службы лично на тебя. Уж эти станут держаться за свободу и землю зубами.

Я замолчал.

— Вы что-то еще хотели сказать? — Степан почувствовал, что я колеблюсь. Уж сохранять невозмутимость в разговоре я научился давно, но сейчас все же просьба не вполне типичная…

— Не в службу, а в дружбу, возьми моего Юрия с собой.

— Э? Зачем мне паркетный шаркун в степи?

— Парень он не трусливый и крепкий. Вот и сделай из него настоящего человека. Не надо беречь, ничуть не лучше остальных. Поручи картографию, он этому учился.

Не вижу другого варианта, чтобы перестал комплексы свои тешить. На Востоке не будет мамы и придется принимать решения самостоятельно.

— Если сам захочет.

— Договорились. — Уж как подтолкнуть Юрку, я найду. Главное, чтобы не сломался при первых трудностях и в Петербург не запросился. А там, глядишь, и выйдет из него толк. Братья же сумели. — Иди, мы и так беседовали достаточно долго, у меня еще масса дел.

— А я ведь мусульманин, — поднимаясь, снова напомнил он. — Не возникнет опаски при сношениях с ханствами?

— Это империя! — резко ответил я. — Она судит по годности и полезности.

Кроме всего прочего, такой человек как раз очень полезен в Азии. Без особого фанатизма и молящийся от случая к случаю, в основном на глазах людей, когда иначе нельзя. В этом отношении мы похожи. Важнее другое. Яркий пример возможности продвинуться для неправославного. Не надо думать, что если мы более развитые, то имеем дело с менее умными. Процент смышленых людей практически одинаков и фактически невелик у всех народов и сословий. Образец для подражания должен быть настоящим и иметь реальную власть в руках. Статского советника, что по Табели о рангах соответствует бригадиру, для такого ответственного поручения, пожалуй, маловато будет. Выйдет в генералы, тем более заслужил, но это уже потом.

Часа два вздремнул, потом опять за бумаги уселся. Надо изучить всю корреспонденцию из-за границы по поводу последних действий России. Донесения в министерство иностранных дел стекались отовсюду. Кроме депеш от русских посланников посольские курьеры привозили и письма неофициальных представителей — купцов и путешественников. Весь этот поток разнообразных сведений, когда мало интересных, а когда и чрезвычайно важных, надо было просеять, изучить, обдумать, выкинуть выдумки с пустыми слухами и составить из разрозненных фактов картину происходящего.

Отобрал важное, сопроводив замечаниями на полях, и отложил в отдельную папочку для будущего доклада императрице. К счастью, нет ничего имеющего первостепенное значение, чтобы срочно бежать с сообщением или составлять доклад с обоснованием необходимых встречных мер. Уже легче. В принципе я за эти месяцы не особо оторвался от важных событий. Почти все известно, а кое-что благодаря радиопосланиям знаю заранее. Потому о предварительных пунктах нового торгового договора с Великобританией я уже в курсе и постарался в служебной записке облаять со всей возможной силой. Что поделать, развитие российской коммерции моя давняя мечта и поганить ее не могу позволить.

Боюсь, прямо сейчас английский посланник Роберт Ганниг обливается слезами. Уж то, что я не стану подписывать договор, хоть в чем-то ущемляющий интересы российского купечества в сравнении с ранее существовавшим, ему известно заранее. Зато французский посланник Дюран де Дистрофф пляшет от радости в пьяном виде.

Если в другом вопросе можно было бы пойти на уступку ради поддержания между двумя странами дружественных отношений, то дать преимущества одной стороне перед другой и потерять на том — немыслимо. И не токмо для канцлера Ломоносова, а любого государственного деятеля, заботящегося об интересах державы. В прежние времена, читая расшифровку переписки иностранного посольства с ругательными словами в свой адрес, твердо знал: очередные переговоры прошли успешно и русское правительство отстояло достоинство и выгоду в соглашении.

К счастью, спешки нет. Текст пока плывет сюда с поправками из Лондона. Зафиксировал на будущее: «Россия по примеру великобританского Акта о мореплавании сохраняет за собой право принимать внутри государства все меры, которые окажутся полезными, для поощрения и развития российского мореплавания». Кроме всего прочего, Людовик XV непременно начнет гадить при первой подвернувшейся возможности, подзуживая турок, если англичане получат несправедливое преимущество.