Кэтрин пристально смотрела на брата, даже не поворачивая головы в сторону Макса.

– Извини нас, Бентли, – сказала она, настойчиво подталкивая брата к двери, – пожалуйста, пойди и собери его вещи. А потом Макс уйдет. Обещаю.

Ратледж заколебался, потом со злостью схватился за дверную ручку.

– Тогда позволь мне помочь ему побыстрее убраться отсюда! – бросил он, широко распахивая дверь b со всего маху захлопывая ее за собой.

Кэтрин, машинально стиснув руками юбку, повернулась и посмотрела Максу в лицо.

– Он невиновен, Maкc, – едва слышно выговорила она.

Макс пристально смотрел ей в лицо и молчал.

– Невиновен он! – повторила она. – Возможно, он с ней ... спал. Я не знаю, Макс, но как ты можешь так на меня смотреть? Как ты можешь такое думать после всего, что произошло между нами ...

– Что такое я могу думать, Кэтрин? – требовательно спросил он и потуже затянул на шее узел галстука.

Кэтрин никогда не думала, что его глаза могут стать такими бездонно-черными и обжигающе-ледяными.

– Макс, неужели ты думаешь, что я не знаю? Что я не вижу, чего ты боишься? – Она повела рукой в сторону кровати. – Ты думаешь, что я все подстроила, что в некотором роде с моей стороны все было хитроумной уловкой?

– Я такого не говорил.

– Тебе и не нужно говорить. – Кэтрин подошла совсем близко к нему и решительно положила руку ему на плечо.

Он вздрогнул и отвернулся.

– Не надо, Максимилиан! – прошептала молодая женщина. – Ты не заткнешь мне рот. Вызывай моего брата на допрос, если тебе нужно, – хотя, я уверена, ты сразу убедишься, что он невиновен, – но не раскрывай нашего имени. Хотя бы сейчас. Не тогда, когда у нас столько поставлено на карту.

Услышав ее слова, он с силой сжал ее плечи.

– О чем ты, Кэтрин? – хрипло спросил он и даже тряхнул ее немного. – Что у нас поставлено на карту? Г олова твоего брата? Или еще что-то? Отвечай!

– Макс, Макс, – тихо сказала она, чувствуя, как на глаза ей наворачиваются·слезы, как все сильнее стискивает он руками ей плечи. – Как ты такое можешь спрашивать? Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Что я тебя люблю? Что я хочу послать тебя ко всем чертям? Господи, я страшно боюсь, что и то и другое окажется правдой!

Макс притянул ее к себе и, наклонив голову, накрыл ртом ее губы. Поцелуй был коротким и решительным. Кэтрин тихонько ахнула. Она чувствовала, как его сердце бьется рядом с ее сердцем, чувствовала, как от страсти напрягается его тело. Целовал он ее жадно и отчаянно, и губы его несли откровенную чувственность и одновременно неожиданную растерянность, как при первом поцелуе. Кэтрин совершенно забылась в таком налетевшем на нее урагане нежности. Как же она нуждалась в нем! Как ей хотелось, чтобы он остался, чтобы не было того, что произошло!

В коридоре раздалось громкое топанье, и они отпрянули друг от друга, но не настолько быстро, чтобы их не увидел распахнувший дверь Бентли. Он бесцеремонно швырнул мокрые сапоги и одежду Макса на ковер, оглядев их обоих с нескрываемым отвращением.

– Уилл заслуживал лучшего, Кэт, – холодно заметил он. – Он считался моим лучшим другом, и он был хорошим мужем. Ты обесчестила его. Безмерно. И скрываться теперь бессмысленно. Тринкл подняла на ноги всех слуг и погнала работать.

Макс промолчал и принялся одеваться. Кэтрин отступила к кровати, отвернулась и замерла там, устало обхватив себя за плечи, дожидаясь, пока Макс приведет себя в порядок. При звуке открываемого окна она обернулась.

Макс подтянул ремень, перекинул одну ногу через подоконник, и только тут она обрела дар речи.

– Макс! – выкрикнула она, бросаясь к окну. – Господи, здесь же три этажа!

Ни единая черточка не дрогнула у него на лице, и взгляд его глаз остался непроницаемым.

– Будет лучше, если ваши слуги ничего не узнают про ваше бесчестье, мэм, – только и ответил он и скрылся из виду.

С приглушенным криком Кэтрин уперлась ладонями в подоконник и высунулась наполовину из окна в рассветный полумрак. За спиной ее маячил Бентли.

– Макс, – крикнула она снова, – осторожнее!

– Чтоб мне сдохнуть! – пробормотал Бентли с ноткой уважения в голосе. – Что за чертов недоумок!

Но Макс уже наполовину спустился по кирпичной стене, умело цепляясь то за водосточную трубу, то за ставни, действуя споро и бесшумно, как заправский взломщик. У Кэтрин сердце остановилось в груди, когда Макс почти добрался до самого низу и повис, опасно раскачиваясь. Впрочем, она зря волновалась. С силой оттолкнувшись обеими ногами от стены, Макс перелетел на добрых шесть дюймов в сторону от чугунной балюстрады и уверенно приземлился на обе ноги на мокрую и блестящую от дождя булыжную мостовую. Поднявшись на ноги, он как кот растворился в перекрестках улиц.

Кэтрин упала на колени, продолжая цепляться руками за подоконник с такой силой, что почти перестала их чувствовать.

– Бентли, Боже мой, Бентли! – прорыдала она, когда он осторожно обнял ее за плечи. – Боже мой, Бентли ...

У кого бы ни выявилась его господствующая страсть, всегда нужно помнить о том, чтобы не доверять ему в том, чего эта страсть касается.

Лорд Честерфилд. Этикет истинного дворянина

С непокрытой головой, насквозь промокший, Макс пробирался по мокрой от дождя, полутемной улочке в направлении Риджент-стрит. Ему казалось, что идет он ужасно медленно, почти стоит на месте и никак не может уйти как можно дальше от искаженного неподдельной болью лица Кэтрин, от вопиющей наглости ее брата. И от проклятого портрета ее покойного мужа. Паника все никак не отпускала его, а смятение заставляло все ускорять и ускорять шаги, и с ним ничего не могло пока поделать его язвительное грубоватое остроумие. Дьявол возьми, что вообще Кэтрин известно? Неужели все? Где пребывал Ратледж? Да в Эссексе, в Эссексе, кричало его природное чутье. Но, черт возьми, а право ли оно?

Мокрая одежда омерзительно облепила все тело, и его начал колотить неудержимый озноб. Кеб, нужен кеб. На углу неподалеку от Оксфорд-стрит он хотел остановиться, чтобы дождаться проезжающего мимо кеба, но вскоре передумал. Наступило уже утро, и первые волны тумана начали накатываться на город со стороны Темзы. Опасное время для одинокого прохожего, но неодолимое чувство безотлагательности ждущих его дел все толкало и толкало вперед. Что-то с Ратледжем связано такое, что продолжало беспокоить его. Он, никогда ничего не забывающий, никак не мог вспомнить, что же вызывало у него необъяснимое беспокойство. Что же? Слева от него из тумана выскользнула маленькая расплывчатая и юркая тень. Уличный пострел? Бродячая собака? Он упорно шел все вперед, обходя по краю Мейфэр, в такой ранний час непривычно пустынный и тихий.

Он пересек Пикадилли и углубился в Сент-Джеймс. Здесь он считал себя в относительной безопасности. Великосветские щеголи и рубахи-парни то и дело сновали из дверей и в двери своих клубов, толклись на улицах и нетерпеливыми криками подзывали свои экипажи. Неподалеку от дворца он прошел мимо двух пошатывающихся молодых офицеров в синей форме королевской конной гвардии, которые горланили какую-то песню, возвращаясь в казармы из увольнения. Ближе к парку надушенный джентльмен в черном оперном фраке обогнал Макса, бросив на него походя любопытный взгляд. Низко надвинутая на глаза шляпа помешала Максу разглядеть его лицо. Макс не обратил на него внимания. Прохожий заспешил дальше, громко стуча своей тростью по мостовой.