недовольно покосилась на нас и отодвинулась. — Надо было ему навалять как следует!

— Ты очень похожа на одну мою подругу из той школы, — я прыснула, чувствуя, как потрескавшиеся и сухие из-за заложенного носа губы неприятно пощипывает при улыбке. — Её Натсай зовут, она из Африки.

— Ничего себе! Вот это у тебя насыщенная жизнь, — она отчаянно бросила потемневший огрызок в тарелку и подпёрла щёку рукой. — И что же, она врезала тому Генри?

— Гаррету! — я рассмеялась. Имён на бедную Асю свалилось и впрямь много. — Нет, никто ему не врезал, — к своему собственному удивлению, я вымолвила это слишком надтреснуто и разочарованно, будто бы жалея.

— Даже этот твой Себастьян?! — её челюсть почти упала на стол, а потом нос горбинкой забавно сморщился в презрении.

— Почему мой-то? — я отчего-то зарделась. — Нет, даже он. Думаю, он сильно разочаровался во мне после этого…

Она, заметив мою сконфуженность, заговорщицки наклонилась ближе и шёпотом проговорила, хлопая меня по руке:

— Ну что за глупости! Если он и правда, как ты говоришь, разочаровался, туда ему и дорога. Бог с ними, с этими мальчишками. — Подмигнула и выпрямилась.

Через полчаса, когда всех распустили на свободное время, как и полагается по воскресеньям, мы с Асей нерасторопно прохаживались по длинным коридорам, прислушиваясь к постукивающему за окном дождю. Солнце скрылось за тучами, и без того мрачное здание приобрело тленный вид.

Подойдя к холодному, побелённому известью и обшарпанному подоконнику, я стала заворожённо наблюдать за стекающими по стеклу каплями. Какие они все разные: есть крупные, есть мелкие, есть идеально круглые или овальные, а есть несуразные и взбалмошные. Некоторые из них сливаются друг с другом, настигая пару в самом низу стекла, а некоторые так и остаются одни, мирно стекая к оконной раме. Какая я капля? Есть ли вероятность того, что я когда-нибудь с кем-то сольюсь в таком вот танце и протанцую всю жизнь?

— Ами, ау! — Ася тормошила меня за плечо, пока я замороженным взглядом следила за «танцами» капель.

— А? Да-да, я слышу, — я рассеянно проморгалась и попыталась выдавить улыбку, чтобы не показаться скучающей или расстроенной. К сожалению, моё упадническое настроение не скрылось от внимания подруги.

— Ты переживаешь из-за этого Гаррета? Да ну его! — она ободряюще приобняла меня за плечи.

Я снисходительно улыбнулась, лукаво поджав губы. Ася это заметила и, нацепив на себя не менее хитрую ухмылку, отодвинулась, глядя с прищуром:

— Или ты что, влюбилась в этого своего Себастьяна? — её улыбка, казалось, вот-вот ослепит меня, и я поспешила отвернуться, сама еле сдерживая дрожащую в уголках губ усмешку.

— Да почему сразу мой-то? — выпалила я, скрещивая на груди руки. Было стыдно признаваться себе в том, какой невероятный трепет поднимался в моей душе, когда разговор заходил о Сэллоу. Приятно было разделить эту ношу неоднозначных чувств с беспристрастной подругой, которая не станет поливать Себастьяна грязью или наоборот возводить его чуть ли не в божественное существо.

В отличие от Натсай и Поппи, Асе я как на духу рассказала обо всём в подробностях, не утаив даже ужасно смущающую и позорную сцену в пещере весной, изменив локацию на школьный двор. Она, раскрыв рот и округлив свои бездонные глаза, слушала и не перебивала, лишь изредка вставляя «Ого!» или «Да ну, не может быть!».

По дороге сюда я терзалась мыслями, как мне рассказать ей о своей жизни в Хогвартсе, скрывая само его существование? Мне казалось это просто невозможным, но на деле всё получилось само собой и, насколько я могла судить, логично. По крайней мере, у Аси не возникло лишних вопросов, или же она не стала мне их задавать. Единственное, что осталось нерешённым, это мой шрам. Как хорошо, что я надела этот свитер с горлом, иначе бы пришлось выдумать чёрт-те что, хоть бы пожар или несчастный случай! А ведь эта деталь сильно сказалась на наших отношениях с Себастьяном. Наших что?..

— Послушай, — она устало выдохнула, зарывшись пальцами в волосы, — мне кажется, тебе стоит взять паузу. Послать обоих куда подальше.

— Я тоже об этом думала, — хмыкнула я.

— А тот стих, он у тебя с собой?

— Нет, но, как бы мне ни было стыдно признаваться, я помню его наизусть.

— Ну так давай, прочти, а я послушаю: может, он вообще спёр его из какой-нибудь книжки?

Глубоко вдохнув, я кое-как, через силу выдавила эти мучительные строчки, отмахиваясь от подступающих слёз. Из головы не выходила мысль о том, что они посвящены Саманте.

— Ого, красиво так-то, и вроде сам написал. — уголки Асиных губ опустились в одобрительной гримасе. Она задумчиво покачала головой. — Непонятно, конечно, кого он имеет в виду, но с той девушкой он, вроде, не так долго общается?

— Да кто его знает. Поппи говорила, раньше их часто видели вместе, особенно на уроках, а потом заболела его сестра, и всё вот так завертелось, закрутилось… — Я поникла, опустив голову. Воспоминания из Хогвартса душили меня, и нестерпимо хотелось открыть окно и задышать новыми мыслями и чувствами, забыть обо всём старом. — И гадалка эта…

— Какая гадалка? — встрепенулась Ася.

— Ой, да Луиза, мы у них с профессором сегодня были. Она мне такого наговорила. — И я принялась рассказывать ещё и об этом, то и дело ёжась от жутких воспоминаний о том мрачном месте и сказанных Луизой словах.

— Очень странная старушка, — Ася подбоченилась, — я бы не стала ей доверять. Мало ли, что у неё на уме? Надышалась своими благовониями и чушь несёт.

Я затряслась в немом смехе, сложившись пополам. Ася никогда не лезла в карман за словом, но я так от этого отвыкла, что захотелось стиснуть подругу в объятьях и больше не расставаться ни на миг.

Когда сгустились сумерки, оставаться дальше стало неприлично, к тому же приближался час отбоя, а чай, по словам Корбатова, лез у него из ушей.

Любезно согласившись проводить нас до ворот, миссис Морган жеманно приглаживала свои седые волосы и с презрением на меня косилась. Я не совсем понимала, что ей не понравилось, пока, прощаясь с профессором, она не проронила напоследок:

— И следите за вашими подопечными, а то они у вас совсем от рук отобьются. Вон, уже и в брюках щеголяют.

Расставались мы с Асей мужественно, не проронив ни одной слезинки, хоть и тоска душила меня своими когтистыми лапами. Из покачивающейся кареты я смотрела назад на удаляющуюся фигуру подруги, пока мы не свернули, и интернат не остался далеко позади.

Было решено остаться у Моррисов, поскольку