заносчив? Посмотри, как низко ты пал. Водишься с насекомыми, будто сам мало чем отличаешься от смертных.

Никто не шевельнулся.

Никто не сказал ни слова.

А затем по каменному полу раздались шаги.

Из-за спины у стоявшей без движения Гард вышел джентльмен Джонни Марконе в безупречно скроенном костюме. Оставив охрану позади, он невозмутимо подступил к богине.

– Добрый вечер, мадам. Я барон Джон Марконе, и это мой дом. Не позволите ли узнать, как я могу к вам обращаться?

Прищурив глаза, бронзовая женщина смотрела на него с тем омерзением, какое обычно приберегают для навозной кучи, в которой развелись опарыши. Наконец она тряхнула головой, отвлеклась от созерцания Марконе и вновь устремила взгляд на Ваддерунга.

– Ты у него в гостях? – осведомилась она. – Вы допустили, чтобы среди вас находился смертный? Где ваше достоинство? – Она покачала головой. – По нашему недосмотру этот мир сбился с пути. Отныне я не намерена опасливо таиться в морях и наблюдать, как люди превращают планету в поганый муравейник.

Богиня подступила к Марконе, смерила его взглядом, обошла вокруг него, осуждающе цокая языком, – и снова никто не двинулся с места. Затем она указала пальцем на Ферровакса и, не поворачиваясь к нему, приказала:

– Представь меня этому мотыльку.

Какое-то время дракон молчал, а затем заговорил – хрипло и так натужно, будто каждое слово вытягивали у него из глотки:

– Это Этне. Дочь Балора. Последняя из титанов.

Этне опустила указующий перст. С тяжелым вздохом Ферровакс вцепился в спинку кресла, чтобы устоять на ногах.

– Как вижу, этот мир не оправдал надежд, – продолжила бронзовая женщина, обращаясь теперь ко всем присутствующим. – Вы решили, что будет разумнее держаться друг друга. Жить тихой жизнью. Вести себя… – ее губы разомкнулись в презрительной усмешке, – благовоспитанно. Со смертными, когда-то дрожавшими от нашей поступи.

Черт побери. К тому времени я и впрямь весь дрожал. И по-прежнему не мог даже пальцем шевельнуть.

– Слишком долго я стояла в стороне и бездействовала, – продолжила Этне, мерно расхаживая по залу. – Смотрела, как смертные оскверняют одно священное место за другим. Лес за лесом. Море за морем. Как осмеливаются выходить за отведенные им границы, в то время как божественное отступает, лишается силы и гибнет.

Она ненадолго умолкла. Взгляд изумрудного глаза, тяжелый, будто вагон свинца, придавил меня к полу и тут же устремился на кого-то еще.

– Их численность растет. Они мельчают, но приносят все больше вреда и оскверняют мир – тот мир, что мы помогли создать, – своими отбросами, своим шумом, своими зданиями и механизмами. – Этне остановилась подле короля Корба и почти нежно положила руку ему на плечо. – Но сегодня все это закончится.

Затем она подошла к Ваддерунгу и опустилась на колено – так, чтобы говорить с ним на равных.

– Помню, кем ты был. И уважаю тебя, а поэтому предположу, что ты разглядел нечто ценное в этой… – она обвела зал рукой, – мелюзге. Из уважения я дам тебе то, чего не было у меня. Право выбора.

Она оглядела присутствующих.

– Я дам его всем, кто имеет божественное происхождение. Сегодня ночью, в ведьмин час, все мы, кого считали павшими, изгнанными, побежденными и усмиренными, пройдем триумфальной поступью по миру смертных – начиная с этого зловонного улья. – После долгой паузы она улыбнулась. – Наконец-то.

– Не делай этого, Этне, – сказал Ваддерунг так, словно его язык приклеили к внутренней поверхности зубов.

С некоторой жалостью богиня посмотрела на него и тихо произнесла:

– Памятуя о твоем былом величии, предлагаю единственный шанс. Не вмешивайся. Это касается только меня и смертных. Отступи в сторону, и мы с тобой не поссоримся. – Она указала на стену за троном. – Это создание не способно защитить тебя. Не способно подкрепить свои законы силой. Пусть каждый из присутствующих здесь богов выберет одно из двух: отринуть смертный мир или сгореть вместе с ним.

Ее опущенное тонкое веко, иссеченное шрамами, задрожало, и вдруг за ним вспыхнул красный пульсирующий свет. Этне запрокинула голову, набрала полную грудь воздуха, открыла второй глаз – нет, Глаз – и закричала.

Одной лишь громкостью этот крик грозил оглушить меня, но дело было не только и не столько в громкости. Я ощущал, как этот крик разлетается по закоулкам моего разума, наполняя их такими яркими и невыносимыми эмоциями, что не сумей я их сдержать – немедленно лишился бы рассудка.

От Этне к потолку устремился яростный луч света. Там, где он коснулся драпировки, ткань мигом распалась, рассыпалась в пыль, обуглилась и вспыхнула огнем. Там, где он прошелся по отделке, потолок содрогнулся, и темно-серые камни замка взорвались холодным голубым сиянием, исходящим от прежде невидимых рун и символов, нанесенных на каждую поверхность. На уши мне надавило так, что будь это давление физическим – лопнули бы барабанные перепонки. Силе богини дала отпор магическая защита замка.

И она не выдержала.

Камни раскрошились в пыль. Пробив потолок, энергия устремилась на следующий этаж, сквозь крышу и во тьму летней ночи. Одновременно по залу раскатилась волна чистой магии, настолько широкая и мощная, что пятью минутами раньше я не поверил бы, что такие волны могут существовать на самом деле.

Если подумать, именно в этот момент все и началось.

В воздухе металась магия. Она с воем проносилась по улицам и переулкам Чикаго, грохотала в тоннелях и гремела на дорожных переездах. Город накрыло цунами первородной силы.

И там, где проходила эта волна, мир смертных погружался во тьму.

Взрывались электростанции. Электронные приборы со скрежетом испускали фонтанчики искр. Перед тем как выйти из строя, экраны телевизоров демонстрировали дьявольские картинки, а динамики визжали демоническими голосами. Машины отказывались ехать дальше, компьютерные системы давали сбой, обесточенные электрички сбавляли ход и останавливались на рельсах. Позже я узнал, что в тот момент случилось почти полторы тысячи автомобильных аварий, многие со смертельным исходом.

Чикаго погрузился в кромешную тьму.

Чуть позже я осознал, что стою на коленях, еле дышу и тяжело постанываю. Остальные издавали примерно такие же звуки. Освещение в зале не изменилось, поскольку магические кристаллы обходились без электропитания.

Я не заметил ни короля Корба, ни Последней из титанов. Обоих и след простыл.

Зато я увидел, как Ваддерунг тяжело опустился в кресло. Судя по лицу, он был ошеломлен до глубины души.

Глава 30

Не меньше пятнадцати секунд все потрясенно молчали. Затем джентльмен Джонни Марконе нетвердо поднялся на ноги, обвел глазами полуразрушенный зал и задумчиво произнес:

– Похоже, теперь нам известно мнение фоморов насчет мирного урегулирования проблемы.

Следующим встал Эбинизер. Он также