— Вы знаете, почему они дурью маялись, — громко говорит Ретч, — то туда, то сюда?

При этом он сделал руками в латных перчатках недвусмысленно похабные жесты.

— Командир авангарда, знаменосец, не проснулся вовремя, а когда изволил подняться, пожелал двигаться в первых рядах. — И он смачно заржал, не хуже лошади.

Кажется, я в первый раз услышал его смех. До сих пор он был убийственно серьезен. И чего такого юморного он обнаружил в глупости старичка? Если я правильно помню, дедушке было глубоко за шестьдесят, и, наверное, вставать рано утром тяжело.

— Кстати, а где он? Мортена ко мне!

А, все. Пора поджигать. Дальше ждать бессмысленно. Те самые всадники, гнавшиеся за Ретчем, не пропустят больше никого. Может, кто сумеет уйти через брод или по реке, но шансов мало. А вот летящие стрелы — уже лишнее. Совсем не требуется устраивать ответную стрельбу и терять людей. Мне и самому в мясо железа без надобности, осознал, поспешно поднимая щит и невольно вздрагивая от силы, с которой наконечник входит в дерево.

— Поджигайте, — приказал, поворачивая коня.

Будем отходить. По очень приблизительным прикидкам сотен пять конных, из которых не меньше четверти в броне, положили навечно, да на том берегу добрая тысяча пеших лучников и обозников плюс-минус сотня. Считай, треть конного и шестая часть пешего войска отправилась на тот свет. Еще не меньше трех сотен пленных и раненых. Хорошо, но не с моими силами пытаться остановить остальных. Нас было вполовину меньше, и на одну и ту же уловку самый тупой властитель не попадется.

Теперь часть вторая. Если чего не успели вывезти в Йамтару заранее — сжечь. Зачем оставлять продовольствие и фураж врагу. Конечно, местным это не понравится, но Фалько прежде расплачивался. Думаю, они все же не идиоты, про надвигающуюся войну слышали и на прокорм заранее спрятали. При приближении любых чужаков разбегутся или за стены подадутся. Все не укроются, но тут уж ничего не поделаешь. Шкура общая Табора, служащих мне в любом качестве и моя собственная, гораздо важнее сохранения чьего-то хозяйства. Все равно разграбят, так лучше мои люди, заставляя голодать врага или тащить продовольствие издалека.

Я в ярости со всей дури шарахнул горшок о стену. Только куски полетели. Потом еще, матерясь на нескольких языках, пнул один из обломков, так что тот улетел в далекие кусты. Очередная «гениальная» идея накрылась. Причем абсолютно непонятно, в чем причина. Каждый нормальный человек с ходу ответит на простейший вопрос: а собственно, что изобрести в древности, чтобы всем вставить по самое не могу? Безусловно, порох!

Рецепт якобы знает последний дурак: десять процентов древесного угля, семьдесят пять селитры и пятнадцать серы. Ну или нечто похожее, поскольку вариантов вроде бы существует несколько, однако названный наиболее удачный. Просто? Ага. Серу и уголь раздобыть даже в каменном веке не так уж сложно. Правда, есть шанс, что нужно определенное дерево, но все же полагаю, не принципиально. А вот селитра — это тяжко. Для начала само слово, по всей вероятности, происходит от латинского sal nitrum — азотная соль, или, может, просто соль. Не настолько я умный и совсем иные науки постигал. Еще смутно помнится, что она бывает разной. В пещерах остатки разложения птичьего и летучих мышей дерьма, а в пустынях — от приносимых с гор осадков.

Проще говоря, Тьма его знает, как на здешних языках называется вещество. К тому же не представляю его вида в естественных условиях. Наверняка цвет возможен разный. О, я очень умный и даже слышал про производство в буртах и копание в выгребных ямах с целью обнаружить налет. Можно себе представить, сколько всего придется дерьма перелопатить, пока появится нечто похожее на результат. Кстати, опыт я поставил еще в подземельях, чему и сам был не рад. Уж очень потом воняло от меня. Выход селитры где-то ноль целых и две десятых процента от веса перебранной кучи. Подозреваю, специалист накопает больше, но где его взять?

Конечно, теперь есть возможность приставить к трудам важным подневольных или нанять кого, но полагаю, желающих и на Дне особо не найти. А кто согласится — еще те кадры. Втолковать им, зачем и как, не очень соображая, достаточно проблемно. Потому я пошел другим путем. Настоящие герои всегда идут в обход. Сначала долго пытал Микки, попутно вспомнив, что иногда селитру добавляют в мясо для длительного хранения. Затем расспрашивал Фалько. Если в первом случае толку было немного, то во втором получил некое название после упоминания налета на горах мусора. А также подсказал любитель чтения, будто бы есть способ проще. И судя по всему, именно искомое. Вещество выступает белой коркой на некоторых почвах. Чаще всего на равнинах северо-восточных и северо-западных районов. Места эти известны своей высокой среднегодовой температурой. Похоже, прямо в точку.

Для начала достал чуток благодаря той самой «веселой» работенке самостоятельно. Требовалось очень тщательно перетереть смесь. На «огромное» количество полученного материала, умещающееся в маленькой ложке, потребовалось не меньше часа. Зато добился тончайшей пыли, и когда поджег — был явственный хлопок и тепло. Считай, монах Шварц собственной персоной, разве что описывать в трактатах не собирался, оставив на будущее. Пушки, ружья, мина — это же огромный прорыв! И снова — ага.

Сначала было откровенно некогда, куча обязанностей навалилась. Затем стало вообще не до этого. Вместо ковыряния в выгребных ямах и навозных кучах старательно штудировал налоговые и прочие ведомости, где указано население, его занятия и законы, по которым они живут, а я имею право на то или иное действие. Есть огромная гора правил, традиций и религиозных предписаний, нарушать которые крайне не рекомендуется. Легко дойдет не только до недовольства, а до прямых мятежных выступлений. Надо же понимать, что с одними подданными одни соглашения, с другими иные, и даже вассалы при получении участка в кормление далеко не всегда равны.

Чиновники? Их всего пара дюжин на все мое разросшееся хозяйство, и особых причин для доверия к назначенцам прежнего сюзерена не испытываю. К тому же им надо платить. А если доверить управление вассалам, то на их территории не могу ничего проконтролировать. В целом масса забот, и нужно хорошо разбираться, поскольку из-за паршивого лужка с претензиями друг к другу прутся ко мне на суд. А я представления не имею, что им там обещали прежде и что подписано в древнем свитке. А надо быть не просто в теме, но еще и справедливым. Хорошо про мудрого Соломона никто не слышал, но я бы не посмел повторить его рекомендацию о разделе ребенка. За ненормального примут. Здесь такие фокусы не проходят, все очень рациональные, алчные и практичные до безобразия.

Естественно, все это происходит, пока я не в очередном походе, и к возвращению очередная порция жалобщиков в полной готовности. И надо понимать, что мелкие споры решаются на месте или при посредничестве жрецов. Короче, глядя на все это сверху, начинаешь понимать, что знать все и везде успевать невозможно. Не мешает задуматься о реформах. В первую очередь о законах. И сидишь, пишешь-пишешь. Потом обсуждаешь задумку с профессионалами — и три четверти псу под хвост. Приходится переделывать. А еще тренировки и война. То грабители, то соседи, то целая армия по мою душу притопала.