– Знаешь, – продолжает рассказ, после затянувшейся между нами паузы. – Он так смотрел на меня, когда мы встретились, как будто я составляла для него целый мир. Он любил меня, нас разделяло десять лет, и твой отец казался мне наивным мальчишкой. А потом вдруг этот мальчишка повзрослел.

И снова пауза, и я ничего не хочу говорить.

– Это было желание Андрея сохранить наш брак. Ради тебя, Таня. Ты уже взрослая и должна понимать. Возможно, сможешь понять меня, как женщину. Долгое отсутствие вдали от семьи, мужской коллектив… Да, моя вина в том, что я ошиблась, что не устояла. Но Андрей… Он так и не смог простить меня. Упрямый норовистый мальчишка. Мы перестали быть близки восемнадцать лет назад. По сути, наш брак давно распался. А ты… Я всегда была уверенна, что вам хорошо вдвоем. Спокойно без меня.

Это слишком – такое признание. Мне так плохо, что я едва могу дышать. Да, я думала, что преодолела обиду и научилась жить без нее, но… разве у меня был выбор? Все это время, пока я ждала ее домой, ждала ее звонка, весточки, хоть какого-нибудь внимания, она думала, что нам с отцом хорошо вдвоем. Обида не просто душит, она разрывает грудь, застилает слезами глаза, но я не хочу, чтобы мать видела момент моей слабости, и просто бегу. Бегу, как бежала в детстве, чувствуя ее равнодушие, к тому, с кем мне хорошо. Кто меня любил, любит и будет любить всегда.

Да, нам хорошо с отцом вдвоем! И больше никто не нужен!

Вот только у отца появилась Элечка.

И маленький Снусмумрик.

И я не помню, где оставила свой телефон…

– Стой, Коломбина! Ты куда?

Руки Рыжего ловят меня и прижимают к теплому боку парня. Он тоже курил, но запах его табака – легкий, смешанный с запахом туалетной воды, кажется мне сейчас милее чистого воздуха, и я затихаю в его руках, как пойманная в силки птица, растерявшись и не зная, что сказать.

– Пойдем выпьем, Тань. Немного. Со мной можно. Хорошо?

– Да.

– Вот и умница. Не сейчас, – а это моей матери. – Позже, если она захочет. – И снова мне, уводя в праздничную толчею зала. – Надо же! Ты у меня не просто Золушка сегодня, ты у меня ходячий сюрприз!.. Ну, успокойся, слышишь, уже все позади. А хочешь, я докажу тебе, что умею ходить на руках?

Нас встречают за столом тепло. Родители Бампера мило щебечут между собой, Баба Яга что-то нашептывает на ухо улыбающемуся французу, потерявшему где-то свою бабочку, шарф и даже парчовый саквояж… У мужчины подбит глаз, взъерошены волосы, а к носу приложен носовой платок, но в целом он выглядит неплохо, и я сажусь на свое место и жду, когда Рыжий нальет мне немного вина.

– А? – спрашиваю в ответ на его вопрос, поглядывая в сторону стола матери, не замечая, как его пальцы отбирают у меня бокал и промакивают салфеткой у тарелки небольшую светлую лужицу. – Извини, не расслышала, ты что-то сказал?

– Ты пролила на стол вино. Тебе так плохо?

– Нет, – вру, понимая, что должна взять себя в руки. Мать тоже вернулась за стол и, кажется, чувствует себя в кругу друзей вполне комфортно. Я отворачиваюсь, чтобы больше не смотреть на нее. Чтобы очень постараться не смотреть на нее. – Все хорошо, правда, – успокаиваю парня, – просто отвлеклась.

– Я хочу, чтобы ты улыбалась. Не могу видеть тебя такой.

– Прости, не получается. Но если я замечу на горизонте акулу-Светку, я постараюсь оскалить все тридцать два клыка, обещаю.

За столом мать и отец Рыжего, рядом – десятки любопытных глаз… Ему бы задуматься, но он, не смущаясь никого, придвигается ближе, переплетая наши пальцы. Играет ими на глазах у всех, не отпуская мой взгляд.

– Коломбина, но разве дело в Светке? – спрашивает, понизив голос.

– А в чем? – выдыхаю я, поймав его взгляд на своих губах.

– В нас. В тебе и во мне, неужели ты до сих пор не поняла?

Лицо Рыжего серьезно, рот плотно сжат… Я боюсь вздохнуть, так открыто он смотрит на меня.

– Никуда не уходи, слышишь! – просит вдруг, отпуская пальцы, и прежде чем я успеваю что-то ответить, стремительно встает из-за стола. – Никуда! – повторяет, коротко обернувшись, и я вижу, как широкая спина Бампера скрывается в кругу танцующих пар, чтобы показаться у самой сцены.

Конечно, Рыжему не нужны ступени. Подойдя к возвышению, он едва задевает край ладонью и легко вспрыгивает на подмосток. Уверенно расправляет плечи, подходя к музыкантам…

– Чтоб мне до ста лет дожить! Людочка, кажется, сейчас что-то будет! – удивленно, по-старчески весело восклицает бабуля, и Карловна с мужем тут же прерывают разговор. Смолкают на полуслове, оторвавшись друг от друга, как смолкает каждый человек в этом большом, красиво украшенном зале, потому что музыка вдруг затихает, а в руках у Рыжего оказывается микрофон.

Я тоже смотрю на него во все глаза, не зная, как расценить сказанное, понимая, что не смотреть на него невозможно. Обаяние у этого парня в крови, гибкая спортивная фигура в белой рубашке притягивает взгляд… Каким бы серьезным он ни ушел от меня, сейчас на его губах снова играет улыбка, делая его особенно привлекательным для женских глаз.

Да, такому, как он, не откажешь, не отвернешься и не пройдешь мимо. Такие, как он – всегда берут свое. Рыжему море по колено, что уж говорить о поцелуе обычной девчонки, когда-то так смутившей родителей Вовки.

А еще… он ни разу за этот вечер ни в чем не упрекнул меня.

«В тебе и во мне…»

Я чувствую, как сердце, ухнув в бездонную ледяную пропасть, вспыхивает огнем. Бьется в груди часто-часто, зашедшееся в неясном предчувствии, то ли тоски, а то ли несмелой радости. В изумлении, отразившемся в моих распахнутых глазах.

«…неужели ты до сих пор не поняла?»

– Уважаемые гости вечера! Друзья, родные и близкие люди! Извините, что прерываю музыку и интересную беседу за вашими праздничными столами, но мне необходима минута внимания!

Бампер шагает вперед и обводит взглядом притихший зал, завораживая присутствующих людей своей открытой улыбкой.

– Что происходит, Максим? Я о чем-то не в курсе? – слышу я негромкие слова Карловны в адрес мужа и тут же осторожное в ответ:

– Не знаю, Людочка. Сам удивлен не меньше твоего. Впрочем, – со смешком откашливается в кулак мужчина, вскидывая на меня бровь, – кажется, я догадываюсь о чем…

– Я вышел сюда не просто так. В этот праздничный вечер я еще раз хочу сказать всем вам спасибо, что пришли поздравить моих родителей с юбилеем свадьбы! Родители! – Рыжий машет в сторону столика рукой. – Вы у меня самые лучшие! Я горжусь вами и очень люблю! А еще, – опускает руку к микрофону, чтобы за короткой паузой понизить голос, – я хочу сказать спасибо одной девушке, присутствующей сейчас в этом зале. За то, что она согласилась сегодня прийти сюда, и была такой смелой. Она знает, о чем я веду речь. Я хочу извиниться перед ней, неважно за что, и сказать… – Он находит мои глаза и не отпускает. – Сказать ей, что она – самая лучшая девушка на свете! Таня, – я замираю от звука своего имени, громким шепотом прокатившегося по залу, коснувшегося сейчас ушей всех и каждого, – улыбнись! Я делаю это для тебя.