— Пусть Фос смилуется над тобой, во имя той помощи, что ты оказал мне в деле Петрония и в деле Ризульфа. Кто стал бы следующим, Гнатий? — Он обернулся к стражникам:

— На плаху его.

Последние пару шагов Гнатия несли на руках — без злобы и сочувствия, просто выполняя свою работу.

— Не дергайся, и все кончится быстро, — посоветовал один халогай.

— Он прав, — подтвердил палач. — Не стоит вертеться, а то я с первого раза не попаду.

Стражники невозмутимо пристроили голову бывшего патриарха на плахе. Глаза Гнатия, блестящие от ужаса, были раскрыты так широко, что зрачки окружил белый ободок. Он со всхлипами втягивал воздух, грудь его вздымалась и опадала, все тело тряслось от страха.

— Пожалуйста, — шептал он одними губами. — Пожалуйста…

Палач шагнул к плахе, занося меч. Гнатий завизжал. Меч опустился. Клинок рассек плоть и кость; вопль оборвался. Голова Гнатия откатилась в сторону, отрубленная с одного удара. Крисп с отвращением заметил, что мертвые глаза дважды моргнули.

В миг казни все тело Гнатия дернулось так, что вырвалось из рук халогаев. Кровь хлынула из разрубленной шеи — сердце еще сжалось пару раз, пока не осознало собственной смерти. Кишечник опорожнился, замарав белую рубаху и добавив вонь испражнений к горячему железному запаху крови.

Крисп отвернулся; его подташнивало. Он читал о кровожадных тиранах, чьим любимым развлечением было обезглавливать врагов — настоящих или мнимых. Теперь его интересовало одно: останется ли на месте ломоть хлеба, съеденный им за завтраком. Зрелище смерти беспомощного пленника было на свой лад страшнее всех кошмаров битвы. И то, что Арваш смог предать подобной смерти целый город, становилось еще загадочнее — и ужаснее.

Крисп глянул в сторону палача; тот стоял, гордо выпрямившись, ожидая похвалы за отлично исполненную работу.

— Он не мучился, — выдавил Крисп единственную похвалу, на которую был способен.

Палач просиял — видимо, на эти слова он и надеялся.

— Голову, — продолжал Крисп, не глядя в сторону тела, — отнесите на Веховой Камень. Я возвращаюсь в палаты.

— Как скажете, ваше величество. — Палач поклонился. — Я польщен вашим присутствием.

Вскоре после того как Крисп вернулся к себе, Барсим осведомился, что подать на обед.

— Ничего, — выдавил Крисп. — Спасибо. — Лицо вестиария не изменило выражения, но такой ответ явно Барсима не удовлетворил. Криспу пришлось объяснить:

— Вам не стоит бояться, что я превращусь в кровожадного тирана, почитаемый господин. Желудок у меня слабоват.

— А. — Одним междометием Барсим выразил полное понимание. — Вечером вы намерены вернуться к армии?

— Перед этим у меня еще пара дел. Если мне не изменяет память, Пирр в бытность свою патриархом проклял иерарха Савиана за какой-то проступок.

— Да, ваше величество, именно так. — Барсим прищурился. — Следует ли мне понимать, что ваше величество намерены возвысить Савиана до поста патриарха, вместо того чтобы вернуть сей пост Пирру?

— Это я и хочу сделать, если он согласится. Довольно с меня склочных клириков. Не соизволите ли вы доставить Савиана сюда как можно быстрее?

— Мне придется выяснить, в каком монастыре он находится, но я займусь этим немедля.

Уже к вечеру Савиан распростерся ниц перед императором.

— Чем могу служить вашему величеству? — спросил он, вставая.

Морщинистое лицо иерарха выдавало большой ум; о характере же Крисп научился по лицам не судить.

Император перешел сразу к делу:

— Сегодня голова Гнатия отправилась на Веховой Камень. Я хочу, чтобы вы стали новым вселенским патриархом.

Кустистые седые брови Савиана взметнулись вверх, точно две вспугнутые мохнатые гусеницы.

— Я, ваше величество? Но почему? Во-первых, я принадлежу к последователям скорее Гнатия, чем Пирра. Я даже выступал против Пирра, когда вы прочили в патриархи его. Во-вторых, зачем мне патриарший престол, если вы только что казнили предыдущего патриарха? Я вовсе не желаю свести знакомство с палачом только потому, что ненароком обидел вас.

— Гнатий отправился на плаху не потому, что обидел меня, а потому, что строил против меня заговор. Если, надев синие сапоги, вы намерены лезть в политику, лучше оставайтесь в монастыре.

— Если бы я интересовался политикой, то стал бы не священником, а бюрократом, — ответил Савиан.

— Это хорошо. Что до второго довода — я не забыл, как вы выступили против Пирра. Это требовало смелости. Поэтому я и выбрал вас. Мои собственные убеждения не так… — Крисп поискал подходящее слово, —.. непоколебимы, как мнения Пирра. Гнатий был наказан не за богословие, а за измену. Могу ли я представить синоду ваше имя, святой отец?

— Вы говорите всерьез, — недоверчиво признал Савиан. Священник окинул Криспа более внимательным и критическим взглядом, чем привык ощущать на себе император. Наконец Савиан кивнул. — Вы не из тех, кто станет казнить из прихоти, ведь так?

— Да, — ответил Крисп поспешно. Ему вспомнились моргающие, уже мертвые глаза Гнатия, и к горлу подкатила тошнота.

— Да, — согласился Савиан. — Что ж, ваше величество, если вы так желаете, я согласен. Станем ли мы трудиться, не кусая друг друга за хвост?

— Богом благим клянусь, я только об этом и мечтаю. — Криспу хотелось хлопать в ладоши. Сколько раз он пытался втолковать это Пирру и Гнатию, но оба, каждый по-своему, игнорировали предупреждения. Теперь же священник предложил это сам! — Святой отец — будущий пресвятой отец, — мне кажется, что я выбрал подходящего патриарха.

Савиан невесело усмехнулся.

— Не хвалите коня, пока не сели в седло. Если вы повторите свои слова года через три, тогда у нас будет повод порадоваться.

— Я уже рад. Когда я подберу пару жутких имен, чтобы представить их синоду вместе с вашим, я смогу вернуться к армии, зная, что церковь находится в надежных руках.

После того как Савиан удалился, Крисп вызвал в свои палаты Канария, старого ветерана, служившего старшим дрангарием императорского флота. Разговор получился куда короче — Канария, в отличие от Савиана, убеждать не пришлось. Услыхав приказ Криспа, он был готов исполнять его на бегу. Криспу мечталось, чтобы он сам мог с таким же энтузиазмом предвкушать бросок на север.

* * *

На север они возвращались столь же поспешно, как мчались на юг. Крисп надеялся, что уже привык к бесконечным часам изнурительной тряской скачки, но переносить дорогу оказалось едва ли не тяжелее, чем в первый раз. К тому времени, когда Крисп въехал в лагерь, сдвинуть ноги ему было уже не под силу. Саркис с разведчиками были не в лучшей форме. Хуже всего было то, что впереди лежало еще много дней верховой езды…

Солдаты шумно приветствовали возвратившегося императора. Крисп вложил в ответный взмах рукой все оставшиеся силы. Вряд ли солдаты так радовались бы, узнав причину его довольства, но тем лучше. По дороге на север больше всего он опасался найти по возвращении лишь следы их разгрома.