же, и я вам скажу. – Она указывает лучом фонаря на отцовский термос. – Давай. Ты первый.

Отец медленно отворачивает крышку и наливает в нее кофе до половины. Язычки пара тают в холодном воздухе пещеры.

– Больше. До самого верха.

Отец подливает еще чуть-чуть.

– Теперь пей.

Он не шевелится.

– Что в кофе, Эмили?

– Пей сейчас же, или я застрелю Билли. Выбирай, Сэм. – Она целится из пистолета мне в лоб.

– Ладно, – говорит отец. Подносит крышку к губам, кривится и опускает обратно.

– Пей.

– Тут чертов кипяток!

Эмили заливается безумным смехом.

– И какое это имеет значение? – Я снова слышу ее сбивчивое дыхание. – Ладно, пусть остынет. Много времени это не займет. – Она делает паузу. – Так тебе хочется знать, что происходит? Знать, в чем причина?.. Давай-ка, Билли, встань.

Я медлю, потом слышу собственный голос, спрашивающий:

– Зачем?

– Возьми у отца фонарь и иди к дальней стене. – Своим фонарем она показывает на стену у нас за спинами. – Видишь там кучу камней? Их надо отодвинуть. И посмотреть, что внизу.

Я не двигаюсь с места. Бросаю взгляд на отца, который так и сидит, держа крышку-стакан в ладонях. Мгновение мы смотрим в глаза друг другу. Потом он берет фонарик и протягивает мне.

Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги и иду туда, куда Эмили сказала. На стыке стены пещеры с полом навалены камни: небольшие, размером не крупней человеческой головы. Под ними лужица воды – пол тут опять понижается. От камней идет отвратительная вонь, а еще я слышу что-то, какое-то приглушенное царапанье. Свечу на камни фонариком. Крупинки кварца в них блестят под лучом.

– Отодвинь камни, Билли. Твое расследование должно закончиться успехом. Сейчас ты раскроешь загадку исчезновения Оливии Каррен.

Медленно, осторожно я берусь за первый камень. Откатываю его. Внизу просто скала, с дюйм воды, а в ней – разноцветные пятна.

Сначала я ничего не понимаю. Там есть и красные, и ярко-зеленые, и все они движутся. И тут я вижу. Это экзоскелеты. Раковины сердцевидок, других моллюсков. И панцири крабов-отшельников. Моих крабов. Я вижу номер, написанный черной краской на белом кружке. 13. Большинство не обращают внимания на свет. Некоторые торопливо убегают в темноту.

– Продолжай, – доносится до меня голос Эмили. – Еще несколько штук.

Я поднимаю следующий камень, но цвет под ним другой – фиолетовый. Какая-то ткань. Вонь становится сильней. И тут я убираю еще камень, и передо мной оказывается человеческая рука. Кисть отрезана, из обрубка торчит белая кость. Но это еще не самое ужасное. Кожа шевелится, будто живая. Только это не кожа – а целый ковер крабов всех видов и подвидов, помеченных и нет; они пируют, пожирая мертвую плоть.

Я роняю камень и отшатываюсь назад. Спотыкаюсь, падаю на пол. Спину пронзает острая боль. Фонарик гаснет, и меня охватывает паника. Я кричу в темноте и на четвереньках ползу к отцу так быстро, как только могу. Хватаюсь за него, выбиваю стакан из рук…

– Билли, что там? Что ты увидел? – спрашивает отец.

– А что там может быть, по-твоему, Сэм? Кого все ищут и не могут найти? Из-за кого за тобой гоняется полиция?

– Оливия Каррен?

– Совершенно верно.

– Ничего не понимаю… Ты убила ее?

Секунду Эмили молчит. Потом указывает лучом на отцовский стакан.

– Не думай, что я не заметила, Сэм! Наливай заново и пей как есть, горячим. А потом поговорим.

Отец начинает медленно наливать кофе; Эмили все так же светит фонариком на его стакан и целится в отца из пистолета. Он нерешительно подносит стакан к губам. Эмили, похоже, не терпится все выложить:

– Она флиртовала с Дэном! Всю неделю. Мелкая тупая сучка. Тот думал, я не вижу… Но я все вижу из кафе. Кажется, Дэну следовало бы это понимать, если б он не думал членом вместо мозгов. А потом была та дискотека. Она липла к нему, как течная кошка. Они попытались сбежать вместе – как я и предполагала. Дэн уже делал так раньше. Но на этот раз я пошла за ним. Вообще-то, я не собиралась нападать на дуреху, просто хотела поймать их с поличным. Они забрели ужасно далеко, до самых дюн. Куда Дэн водит их всех. Безмозглых молоденьких туристочек. Чтобы трахнуть. Как тебе кофе, Сэм? Все еще слишком горячий? Помни, что это безболезненный вариант!

Отец не шелохнулся, но ей, похоже, было уже все равно.

– Они были на пляже, а я спряталась в дюнах и наблюдала. Она отошла поссать – прямо ко мне. Шевельнись я, и она меня заметила бы. Поняла бы, что я за ними слежу. Получилось бы, что это я – плохая, а я не могла такого допустить. У меня под ногами валялся камень, и я его подняла. Я не собиралась этого делать, просто так вышло. Я швырнула камнем ей в голову. Хотела несильно, но камень был тяжелый, и замах вышел, наверное, порезче, чем надо.

Эмили жутко хохочет, и на стенах в мерцающем свете свечей начинают плясать мрачные тени. Мы с отцом молчим. Я трясусь всем телом.

– На минуту я растерялась. Хотела попробовать остановить кровь, но когда дотронулась до ее головы, поняла, что череп проломлен. Его осколки могли попасть ей в мозг. Я поняла, что надо как-то с этим разобраться. Сначала подумала бросить ее там, но ведь мы были на полпути к пещерам. Причем в отлив. Я решила, если затащу тело туда, никто его не найдет. Люди решат, что она пошла купаться и утонула.

– И как ты ее сюда перенесла? – спрашивает отец. Луч фонарика Эмили соскальзывает со стакана у него в руках. Похоже, отцу удается ее отвлечь.

– На мне была твоя куртка. Помнишь, ты одолжил ее мне? В кармане лежали ключи от пикапа. Я проходила мимо него по дороге на пляж, так что знала, где он стоит. Я побежала назад. Проехала по пляжу с выключенными фарами. Не сразу нашла, где осталось тело, – боже, едва сама не окочурилась! Потом все-таки отыскала ее и заволокла в кузов. Доехала до входа в пещеру, а там уже стало полегче, потому что можно было тащить ее по воде. Ну а дальше вернулась на вечеринку. Ты спросил, где я была. Наверное, выглядела я дико и чувствовала себя так же. Мне необходимо было как-то успокоиться. Я позвала тебя к себе. Помнишь, как ты все волновался насчет бедняжки Билли, который ночует один? Помнишь, что мы тогда вытворяли? Как ты меня трахал? Смерть и секс – кто б знал, что они так здорово сочетаются! –