– В чем? – Ноэль обернулась – сердце у нее упало при виде Мерика, толкающего Сафи вниз…

И заковывающего ее лодыжки и бедра в стальные узы.

Огромные оковы застонали и сомкнулись, замки щелкнули, и Сафи больше не могла пошевелить ногами. Не могла согнуть колени. Ничего не могла сделать, только смотрела с другого конца судна на Ноэль.

Ноэль снова рванулась вперед, но на сей раз ее остановил старый моряк.

– Оставь ее там, девочка. Иначе тоже попадешь в кандалы.

Иврена выбежала вперед и закричала:

– Ты не можешь так с ней поступить, Мерик! Она донья из Карторры! Не нубревенка!

Мерик выпрямился и пошел к морякам, все еще не спуская глаз с тети.

– Ты нубревенка, монахиня Иврена, и твое неповиновение не останется безнаказанным.

Прежде чем Иврена успела среагировать – ее Нити стали бирюзовыми от удивления, – два матроса схватили ее за руки и потащили к другому комплекту ножных оков. Пока матросы опустили ноги Иврены и затягивали их в кандалы, Мерик повернулся, как будто хотел уйти.

– Ты решил подвергать донью пыткам? – кричала Иврена. – Ты причинишь ей вред, Мерик! Тебя погубит твой собственный договор!

Мерик остановился и оглянулся на свою тетю.

– Я прибегаю к наказанию. Не к пыткам. Девушка вышла сухой из воды после нападения морских лисиц, она пережила это, переживет и несколько часов в кандалах, они не должны вызывать никаких повреждений. Но это даст ей время, чтобы поразмыслить о том, что за беду она обрушила на наши головы.

– Я не хотела, – сказала Сафи, устремив глаза на Мерика. – Я никогда не хотела причинить боль ни тебе, ни Куллену, ни твоему экипажу… или… или навредить Нубревене. Я не знала о марстокийцах – клянусь, что это так, адмирал. Мой дядя сказал, что никто не будет меня преследовать. Даже моя магия сказала, что мы были в безопасности!

– И что? – Мерик покачал головой, смерив Сафи презрительным взглядом. – Ты не подчинилась приказу. Твой импульсивный эгоизм чуть не убил всех нас, и он не может оставаться безнаказанным.

– Тогда… тогда верни меня. – Голос Сафи выдавал ее бешенство. – Это поможет? Отдай меня марстокийцам. Я не буду сопротивляться!

Ноэль приоткрыла рот. Она не могла поверить в то, что слышала. Или в то, что видела.

Нити над головами Сафи и Мерика пульсировали резкой, острой жаждой. Нити Сафи обхватили Нити Мерика, а его Нити опутали ее Нити и переплелись с ними.

Прямо на глазах Ноэль Нити Сафи превращались из тех, которые созидают, в те, что связывают.

В два длинных шага Мерик оказался около Сафи и опустился на корточки. Он упорно и неотрывно смотрел ей в глаза. Она смотрела в ответ.

– Я не буду возвращать тебя, – сказал он. – Бог послал морских лисиц, чтобы остановить марстокийцев, и я не сведу его милость на нет. Есть еще договор с твоей семьей, который нужно выполнить. Так или иначе, я доставлю тебя в Лейну. Тогда я смогу накормить свою страну.

Два удара сердца… потом еще два, и пространство между Мериком и Сафи заполнили Нити, они горели между ними – одним целостным пламенным потоком, излучающим полное доверие, густого красного цвета.

Это был красный, который говорил о судьбе, о страсти и жажде. Этот поток заставил Ноэль вздохнуть. Она покачала головой.

Это не могло быть правдой. Это просто не могло быть тем, о чем она подумала, но чем дольше Ноэль смотрела, тем меньше она могла отрицать происходящее на ее глазах.

Сафия фон Хасстрель и Мерик Нихар были теперь связаны друг с другом. Навсегда.

Как влюбленные. Как родственные души. Нитью сердца.

* * *

Было почти забавно, как быстро Сафи перешла от свободы движений к полной неподвижности кандалов, как побитая собака. Застряла. В ловушке. Неподвижно.

И она не боролась вовсе. Она просто приняла это. Интересно, почему она приняла оковы так легко? Интересно, когда она потеряла свою способность нападать? Бежать. Если она не могла сбежать, то что осталось в ней от прежней жизни? Ее счастливая жизнь, полная книг, кофе и мечтаний…

Все ее надежды на свободу Сотни островов сгорели дотла. Никакой защиты. Уютной хижины в раю не существует. План дяди Эрона не осуществился…

Но Ноэль будет жить. Ее рана была исцелена, и она будет жить. А это стоит кандалов, не так ли?

Сафи смотрела на свою сестру по Нити, бежавшую за Мериком по палубе и просившую помиловать ее. Лицо Ноэль оставалось бесстрастным, даже когда от нее отшатывались моряки. Мерик проигнорировал ее и поднялся на квартердек. Он занял свое место у руля и приказал снова бить в барабан магической колотушкой, чтобы поднять ветер.

И Ноэль сдалась. Остановилась на полпути, на трапе, и повернулась, чтобы встретиться глазами с Сафи. Она выглядела еще более беспомощной, чем когда умирала. Более потерянной и одинокой, чем когда-либо Сафи.

Чувство вины, камнем лежавшее у Сафи на душе, становилось все тяжелее. Оно так разрослось, что трудно было дышать.

Она обещала Ноэль дом, но Нубревена им не станет. Она обещала Мерику, что будет вести себя подобающе, но этого не делала.

Она была не лучше, чем дядя Эрон. Она давала обещания, когда это было необходимо, но никогда не следовала им.

Начался дождь. Нежный шорох на коже, который должен был успокаивать… но вместо этого разъедал, словно кислота. Сафи погружалась в себя. Мир пульсировал в ней. Она не могла пошевелить ногами. Она оказалась в ловушке здесь, внутри себя. Навсегда она останется этим человеком. Застрянет в этом теле и этом разуме. Ее связали собственные ошибки и невыполненные обещания.

Вот почему они все тебя бросили. Твои родители. Твой дядя. Хабим и Мустеф. Мерик…

Мерик, Мерик, Мерик. Его имя стучало в ушах Сафи. Ревело в ее крови во время дождя. В такт барабану. Он только хотел восстановить свой дом – дом, про который Сафи так глупо верила, что это рай.

Ноэль стояла на палубе напротив Сафи, ее бледное лицо сморщилось. Единственный человек, который не покинул Сафи… Единственное, что осталось от ее прежней жизни. Но сколько времени у нее есть до того, как Ноэль тоже сдастся?

Ноэль подошла к Сафи и упала на колени.

– Он не слушает меня.

– Тебе нужно время, чтобы поправиться, – сказала Иврена. – Иди в каюту.

Сафи вздрогнула. Ее цепи зазвенели. Она почти забыла, что монахиня прикована рядом с ней. Она так беспокоилась о своей собственной шкуре, что забыла обо всем остальном.

Как и всегда.

Это была эгоистичная жадность Сафи – из-за нее за голову Ноэль назначили цену. Она заставила Ноэль вернуться в свой старый дом… а все потому, что сама не захотела оставаться в своем старом доме.

Потом, когда Сафи сражалась за Ноэль, делала все, чтобы попытаться все исправить и спасти свою вторую половинку от ран, которые сама же и нанесла, Сафи в конечном итоге причиняла вред кому-то другому. Многим. Свет в конце тоннеля привел ее по кривой дорожке на дно. Теперь Мерик, Куллен и весь экипаж расплачивались за это. Тут Сафи вспомнились слова дяди Эрона, сказанные в Веньязе.