В завещании кардинала говорилось о том, что Французское королевство в будущем не должно развивать экспансию на границах, а должно организовать общеевропейскую экспедицию против Османской империи. На эти цели выделялась значительная сумма денег из личного состояния первого министра. На основании этих строк можно утверждать, что в своей голове Джулио Мазарини лелеял средневековый идеал «христианской республики» и считал самого себя преданным слугой христианского сообщества, в котором ни одно государство не должно претендовать на гегемонию.

Однако подобные идеалы никак не совмещались с деятельностью кардинала на своем министерском посту и с его личными пристрастиями. Вся его политика сдерживания, умиротворения и создания системы безопасности на французских границах целиком соответствовала цели достижения политической гегемонии Франции на европейском континенте. Ибо все, что делалось Мазарини, было выгодно прежде всего Французскому королевству, а не идеальному «христианскому сообществу». И выигрывало от этого не только само государство, но и его первый министр. Впоследствии ученик и наследник Джулио Мазарини Людовик XIV получит прозвище «наихристианнейший турок» за сотрудничество с Османской империей против государей Европы. Вот какой стороной оборачивается история!

Поистине, идеалы – одно, а политика – другое.

Первый министр Франции являлся не только блестящим политиком, но и типичнейшим представителем рода человеческого во всех его проявлениях. С древнейших времен существует теория о том, что во всех людях ведут ожесточенную борьбу два начала – добро и зло. Какое начало побеждает – таков и человек. Джулио Мазарини знал свои недостатки, но был совершенно уверен, что он не так уж и плох, что есть на свете люди и похуже его. С этим можно согласиться, хотя его натура – противоречивая и разносторонняя – подчас мешала ему в осуществлении политических замыслов.

Кардинал любил жизнь, и прежде всего свою семью. Точнее, их у него было две – семья итальянская и семья французская, которые благодаря ему постепенно сливались воедино.

Поскольку Джулио Мазарини по рождению был римлянином, он принес с собой во Францию аромат Рима – сердца Италии. Его итальянская семья была очень большой, что весьма характерно для итальянцев. Пьетро Мазарини и Гортензия Буффалини имели, кроме Джулио, еще пять детей. Благодаря старшему брату они прожили свой век безбедно, и практически у всех жизнь сложилась вполне благополучно. Младший брат Джулио Микеле получил образование у доминиканцев в Болонье, остался в этом ордене и стал провинциальным священником в Риме. Он часто появлялся во дворце Барберини, терзаемый испепеляющим честолюбием, как у старшего брата, но не обладавший его талантами. С помощью клана Барберини и самого Джулио ему удалось в 1642 году стать генералом ордена доминиканцев. Первый министр Франции даже даровал брату титул вице-короля Каталонии, но Микеле недолго им наслаждался – он умер в 1648 году, избавив старшего брата от возможных осложнений.

Старшая сестра Джулио Анна-Мария по собственному желанию ушла в монастырь Санта ди Кампо в Риме и сделала там карьеру, став настоятельницей. Она редко просила брата оказать ей скромную денежную помощь, но довольно часто любила давать ему советы по поводу молитв и благочестия. Вряд ли он в этом нуждался. А вот горячее желание сестры, чтобы он вернулся в Рим в роли папы, было Джулио по душе. Но – увы! Долг и история связывали его с французским троном.

Три другие сестры – Маргарита, прожившая дольше остальных детей четы Мазарини, Джиролама и Клерия вышли замуж с солидным приданым за богатых и знатных представителей итальянских фамилий – Мартиноцци, Манчини и Мути.

Клерия была болезненной и бездетной, а вот в семье Мартиноцци родилось двое детей, а в семье Манчини – целых восемь. Все они – и девочки и мальчики – являлись обожаемыми племянниками и племянницами Джулио. Большинство из них он выписал к себе во Францию. Ко всем кардинал питал нежные отцовские чувства, ведь у него самого не было детей. Мазарини от природы имел сильный отцовский инстинкт, что мешало политике и за что он критиковался французами, видевшими в этом еще одну «итальянскую» черту своего первого министра. Но то была эпоха, когда кровнородственные отношения оставались еще очень крепкими.

В семье Манчини было трое мальчиков и пять девочек. Однако с племянниками, на счет которых кардинал питал большие надежды, ему не повезло. Все они не дали потомства.

Старший, Паоло, во Франции называемый Полем, был по характеру лучше остальных, отличался храбростью, даже отчаянностью, преданностью дяде и служебным рвением. Он мечтал сделать военную карьеру, но ему не посчастливилось – в битве при Сент-Антуане в 1652 году Паоло был убит. Джулио очень сожалел об этом и часто потом говорил со слезами на глазах, насколько он несчастлив после стольких пролитых им потов ради обеспечения приличного положения его семейству не видеть никого, кто был бы способен поддержать тот блеск, в каком он намеревался оставить родных.

Он имел в виду своего второго племянника – Филиппо, прожившего довольно долгую, но бездеятельную и пустую жизнь. Филиппо был очень высокомерным, полагая, что раз его дядя первый министр, ему открыты все двери и всё позволено. Мазарини предоставил ему в распоряжение полк кавалерии, носивший его имя. Другой бы на месте Филиппо счел за честь отправиться служить в полк и делать военную карьеру. Но тот рассматривал это настолько ниже себя, что при дворе хихикали и перешептывались о том, что даже корона была бы мизерным вознаграждением для человека вроде него. Все это приводило Джулио в бешенство – ведь он желал сделать из племянника достойного своей особы человека. В конце концов он оставил Филиппо, впоследствии герцога де Невера, в покое.

Младший племянник, Альфонсо, уже в нежном возрасте подавал надежды уподобиться своему брату Филиппо. Тем не менее Джулио надеялся, что часто наиболее многообещающие дети наименее оправдывают возлагавшиеся на них надежды и наоборот. Он устроил племянника в Клермонский коллеж с полным пансионом. Но Альфонсо не суждено было долго жить на этом свете. Однажды вечером мальчики резвились, и племянник кардинала, разгулявшийся больше остальных детей, захотел, чтобы друзья покачали его на одеяле. Своды коллежа были низкими, а однокашники качали Альфонсо столь усердно, что подбросили его до самого потолка. Альфонсо сильно ударился головой о балку и упал, весь залитый кровью. Спасти его могла только трепанация черепа, но он не перенес эту операцию. Два дня спустя после несчастного случая Альфонсо умер, оставив своего дядю в великом отчаянии. Пребывая в сильном смятении чувств, кардинал полагал тогда, что у него не осталось больше наследника, достойного тех огромных богатств, которые он накопил за годы своей беспокойной жизни.

А состояние Джулио увеличивалось с каждым днем. И не только благодаря Фуке или Кольберу. Даже друзья посмеивались, что Его Преосвященство продолжал жить точно так же, как и начинал. Он все принимал из любых рук, оставляя разве только то, чего не мог взять. Все было ему необходимо, вплоть до мельчайшей вещицы. Кому предстояло владеть всем этим?