симпатичный. Эмми пришло на память, как у нее внезапно перехватило дыхание, когда несколько недель тому назад она увидела полоску его загорелого мускулистого живота. Вспомнилась неоправданная ревность, когда она подумала, что Санджей с кем-то встречается. А как здорово он помог ей справиться с паникой, вызванной назойливыми звонками Тоби. Из всех ее знакомых только он один помнил наизусть все элементы таблицы Менделеева и любил романы Дафны Дюморье.

Возможно, в их отношениях уже было что-то большее, только сама Эмми этого не замечала. Она слишком много внимания уделяла тому, чтобы оглядываться назад, на свою разбитую жизнь, и не видела того, кто все это время находился рядом. Доброго, заботливого и такого неотразимо привлекательного Санджея.

Но могла ли Эмми доверять собственной интуиции, когда та не уберегла ее от отношений с Тоби, едва не окончившихся катастрофой? Вряд ли. Однако она вполне могла доверять Айоне, чей палец настойчиво подвигал ей одну из карточек, недвусмысленно требуя выбрать именно этот ответ.

Эмми потянулась было к картонке, но в этот момент вспомнила новое незыблемое правило своей жизни: «Отныне – никаких мужчин». Ну и как поступить?

Она многому научилась у Айоны, а потому сейчас воспользовалась девизом этой удивительной женщины: «Правила нужны для того, чтобы их нарушать».

Эмми наклонилась и взяла картонку с надписью «ДА».

Марта

Порою Марте было нелегко помнить, что мистер Сандерс – это на самом деле Пирс. Во время школьных собраний в актовом зале, когда на сцене рассаживался весь преподавательский состав, он в своих «воспитательских» вельветовых брюках и бордовом шерстяном джемпере из магазина «Маркс энд Спенсер» удивительно органично смотрелся среди остальных учителей-мужчин. Ей не верилось, что когда-то он носил костюмы, сшитые на заказ, и вел себя нагло и высокомерно. На того Пирса, точнее, на его навороченный ноутбук ее вытошнило в вагоне поезда. Тогдашний Пирс имел обыкновение нарочито громко разговаривать по мобильному телефону и занимал куда больше пространства, чем обыкновенный пассажир. Казалось, даже кислород из воздуха он стремился забрать себе… Сейчас он набирался педагогического опыта, готовясь примкнуть к небольшой группе учителей, которые умели обходиться без излишней строгости и в то же время не позволяли учащимся садиться себе на голову.

Циркулировали слухи, что мистер Сандерс положил глаз на мисс Коупленд, учительницу рисования и лепки. Их видели выходящими вместе из кладовой, где хранились материалы для ее уроков. Марта в подобных пересудах не участвовала. Она сама слишком долго пробыла в положении жертвы сплетен и потому не верила всему, что слышала. Возможно, Пирсу просто зачем-то понадобилась глина. Или двусторонний скотч.

На выходе из зала Марту отозвал в сторону мистер Брэйден, преподаватель сценического искусства.

– Марта, – начал он. Лицо мистера Брэйдена было совершенно непроницаемым, а потому девочка не знала, ждать ей беды или нет. Наверное, после стольких лет работы в школе человек способен полностью подчинять себе движения лицевых мышц. Особенно если он преподает сценическое искусство, где такое умение обязательно. – У меня есть письмо для тебя и твоих родителей. Когда ты обсудишь с ними его содержание, дай мне знать о принятом решении. – Он подал ей тонкий конверт и растворился в толпе прежде, чем Марта успела расспросить о подробностях.

Письмо она не открывала вплоть до самого обеденного перерыва, хотя оно угрожало прожечь дыру в ее школьном рюкзаке, словно было радиоактивным. Но Марта все утро стойко таскала конверт нераспечатанным, дожидаясь встречи с Ааденом. Она почему-то чувствовала, что не должна читать это послание в одиночку.

Когда она появилась в школьной столовой, там уже было людно. Марта прошла мимо дальних столиков, за которыми ели изгои и лузеры (она до сих пор относилась к ним сочувственно), и направилась в центр, к столику Аадена.

Несколько месяцев назад она не осмелилась бы сесть там. Это было бы нарушением всех неписаных правил, которые установили соперничающие между собой школьные группировки. Нет, сама Марта за это время практически не изменилась. Она оставалась все такой же тощей, угловатой и застенчивой девицей, не умеющей на лету усвоить новейшие жаргонные словечки, по-прежнему одевающейся не так и не идолизирующей «правильных» звезд. Но благодаря какой-то непостижимой алхимии все то, что прежде воспринималось в ней как странности, превратилось в индивидуальность.

– Привет, Марта! – Ааден подвинулся, освобождая ей место. – Я по тебе соскучился!

– Дурень, мы не виделись всего два часа, – ответила Марта. – Прикинь, мне тут мистер Брэйден какое-то письмецо передал. Я еще не открывала. Наверное, какая-нибудь тягомотина, но…

– Хочешь, чтобы я открыл его и прочитал тебе вслух? – спросил Ааден.

– Нет уж, мерси. Я сама это сделаю. Мне просто хотелось, чтобы ты был рядом. Для моральной поддержки.

Вскрыв конверт, девочка достала оттуда сложенный лист бумаги. Она развернула его, несколько раз прочла письмо про себя, безуспешно пытаясь понять смысл написанного, а затем молча протянула Аадену. Тот прочитал вслух:

Дорогая Марта!

Ник Брэйден – Ваш преподаватель сценического мастерства – любезно показал мне видеозапись вашей школьной постановки «Ромео и Джульетта». Должен признаться, Ваша игра произвела на меня очень большое впечатление.

В настоящее время я набираю исполнителей для одной пьесы в театре «Янг-Вик». Роль, правда, небольшая, но важная, и я очень хотел бы предложить Вам пройти прослушивание.

Если это предложение Вас заинтересовало, пожалуйста, попросите кого-либо из Ваших родителей позвонить мне, и мы обговорим подробности вроде даты и времени встречи.

Надеюсь вскоре иметь удовольствие познакомиться с Вами лично.

Искренне Ваш,

Питер Данкли, театральный режиссер

– Марта, так это же грандиозно! – воскликнул Ааден, глядя на нее так, словно она левитировала в нескольких футах над скамейкой.

Но самой Марте это письмо казалось не меньшим чудом, чем левитация. Она лишилась дара речи и просто смотрела на строчки на бумаге.

Санджей и Эмми

– Эмми, а вот это куда поставить? – спросил Санджей, показывая ей фарфоровый чайник.

– Куда твоей душе угодно! – ответила Эмми. – Эта квартира наполнится кучей вещей, в которых нет никакой пользы и которые не «высекают искру радости». В их размещении не будет никакого порядка. Я по горло сыта советами Мари Кондо.

Наткнувшись на объявление о сдаче квартиры, расположенной неподалеку от места, где жили Санджей, Джеймс и Итан, Эмми недолго думая сняла ее, поскольку стоимость аренды была вполне разумной. Ну просто идеальный вариант: на три станции ближе к Ватерлоо и очень удобно для вечеринок с ночевкой. Все пространство квартиры принадлежало Эмми. Санджей очень надеялся, что однажды, в не слишком отдаленном будущем, девушка предложит ему тоже перебраться