Андрей загрустил.

– Он снова хочет взорвать его?

– Да, и сейчас, во время беспорядков нельзя это допустить.

– Отец, я не могу понять, что он ему так сдался, этот храм?

– Дело не в храме, дело в Максиме, который не хочет покориться. Нужно искуплять свои грехи. Максим делал, что хотел, всю жизнь, и хочет оставить себе все, он не хочет жертвовать – это неправильно. Он верит, ему важна только его единоличная идея, но идея одного человека – пустота – нужно следовать общей идее – только она жизнеспособна, потому что в нее верит много людей. На самом деле, изначально, еще до 26 октября уже почти три года назад, когда шел разговор о храме, и решали, что с ним делать, они в любом случае собирались отстроить храм заново или может все же оставить его, они сомневались, храм и правда восьмое чудо света, нужно было просто подождать, покориться, а он забрал храм с собой, как будто это его собственность. Но когда делаешь что-то настолько грандиозное – оно перестает быть твоим – оно становится общим достоянием. Вот что он не может понять – он до конца единоличник, он не может служить на благо всей страны, для него было бы место – министра иностранных дел, нет ему равного в дипломатических переговорах, в том, чтобы расположить к себе собеседника. Умен, опытен в управлении сотнями человек – если бы он только согласился играть за команду.

– Если бы я не играл за команду – ты бы и меня уб… убрал?

Отец долго посмотрел на сына, в этом взгляде была бесконечная любовь и гордость.

– Да, но поверь мне – я счастлив, что до этого не дошло. Когда тебе не позволено радоваться, когда захочешь – радость, когда придется – она возрастает в разы.

– По тебе не заметно.

– Спасибо за комплимент. Я буду с непроницаемым лицом смотреть, как ты умираешь, если не смогу ничем помочь, а мой плачь над тобой навредит кому-то еще, но знай, что я люблю тебя и горжусь тобой.

– Я попытаюсь в последний раз.

– Хорошо.

Андрей поехал к храму, огромная толпа бушевала вокруг и сходилось все больше людей и полицейских, спецназ. Максим залез на выступ в трех метрах над землей и смотрел на всех.

– Почему они еще не застрелили его, как раньше?

– После слов Виктора о том, что он его построил… Пока он не взорвет, его не тронут. Ну или пока ты не решишь, что с ним делать.

Андрей кивнул и стал пробираться сквозь людей к храму, он показал корочку оцепившим территорию полицейским, его пропустили. Он прошел через территорию к Максиму, задрал голову:

– Привет! Давно не виделись.

– Залезай.

Андрей залез к Максиму и уселся рядом.

– Как ты тут?

– Если честно, я вспоминаю, как утроил на одной вечеринке конкурс с толстыми негритянками. Они голые садились участникам конкурса на лицо и побеждал тот, кто дольше всех выдержит.

– Идиот, нашел, о чем думать сейчас, – Андрей рассмеялся, – В последний раз я здесь же вытаскивал тебя из-под обломков без сознания. Тебе мало? Зачем ты приехал, мы с Кэпом надеялись, что у тебя там все будет хорошо.

– И мне было, правда, но потом я узнал, что я террорист.

Андрей усмехнулся.

– Тогда было сложно, нужно было успокоить народ, объяснять им всю ситуацию по правде было не реально.

– Я просто не мог не приехать.

– Максим, идти против моего отца это самоубийство. Второй раз он не промахнется.

– Я знаю. Притворись, проглоти… Ты хочешь, чтобы я сделал вид, что не имею ничего против, что смиряюсь, работал на твоего отца и копил ненависть к нему, пока не представится удачный момент, и я смогу отомстить ему?

– Не говори так.

– Если бы я не был твоим другом, я бы именно так и сделал.

– Максим, все зависит уже не от моего отца.

– Что?

– Твоя судьба зависит только от меня.

– Дослужился?

– Типа того.

– И что ты намерен делать?

– Зависит от тебя.

– Если я взорву, что ты сделаешь?

Андрей молчал, он нахмурился, наверное, нажать на курок будет проще, чем сказать это в лицо:

– Я убью тебя.

– Почему?

– А ты не понимаешь? Ты террорист, ты преступник, и ты не можешь остановиться. У тебя в Канаде женщина и ребенок, а ты здесь сидишь. Что тебе взбредет в голову дальше? Что ты построишь, а потом разрушишь? Сколько еще жертв будет? Если не я, тебя убьют другие. Пускай это буду я.

– А если не взорву?

– Снова вывезу тебя за границу.

– Я не могу уйти потому, что ты запугал меня. Ты правда убьешь меня?

Андрей смотрел на Максима, он умолял его.

– Не знаю, может я отчасти хочу этого и для себя, я хочу закончить что-то, оставить в прошлом. Мне надоело нянчиться с тобой. Я хочу идти вперед, строить карьеру, мне нужно будущее, и что, ты каждый раз будешь появляться в самый неудобный для меня момент, и я снова буду идти у тебя на поводу?

– А ты разве когда то шел?

– Всегда, Максим, всегда все мы будем делать то, что ты хочешь и что тебе нужно и все для тебя.

– Ты хочешь убить свою мать.

– Мать? Ты о чем?

– Есть песня Сергей Калугин и "Оргия Праведников" – Убить свою мать. Горный Китай, монастырь Чжоан Чжоу. Год от Рождества Христова 853-й. Некто спросил Линь Цзы: "Что такое мать?"

"Алчность и страсть есть мать, – ответил мастер, -

Когда сосредоточенным сознанием

мы вступаем в чувственный мир,

мир страстей и вожделений,

и пытаемся найти все эти страсти,

но видим лишь стоящую за ними пустоту,

когда нигде нет привязанностей,

это называется

убить свою мать!.."

– Ты знаешь, я не силен в метафорах и тому подобной фигне.

– Ты хочешь убить меня, чтобы стать свободным.

– Я… – Андрей хотел воскликнуть, что он не хочет, но тут понял, что хочет и ужаснулся, неужели, он и правда хочет этого?! Как же так?

– Все в порядке, я понимаю тебя, в свое время я хотел убить и сестру, и отца и отчима, и мать, и Капитана и тебя. Это не нормально, но естественно для некоторых конечно людей, мы хотим идти вперед, но туда идти проще одному, все остальное камни на ногах.

– Неужели так всегда?

– Нет, конечно. Бывает, что везет и тебе и твоему другу по пути, тогда все хорошо. Но бывает так, как у нас. Андрей.

Они снова посмотрели друг на друга, не в глаза или на лицо, в глубь.