– Не дурак, – откликнулся оперативник, захлопнул дверь, обежал микроавтобус и забрался на водительское сиденье. – Не трухай, Саня, быстро домчимся. Оно отсюда не так далеко.

– Выпей, – поднесла к моим губам мензурку с какой-то жидкостью Вика, причем в этот миг на мою щеку упали одна за другой несколько горячих капелек. – Минут двадцать выиграем у этой мерзости.

Зелье, что она мне дала, огненной волной окатило кишки, но при этом чуть пригасило боль, да и вой в ушах стал поменьше.

– Саш, ты должен знать, – горячо зашептала Вика. – Сейчас ты перед умруном полностью открыт будешь. Как тебе объяснить-то, чтобы понятнее… Пока в тебе могильный червь, он будет над тобой иметь полную власть. Этот червь что-то вроде ключа к дверце человеческой сути. Твоей души. И этот ключ в его руках.

– Я ведьмак.

– Да какая разница, – Вика погладила меня по щеке. – Это даже хуже, особенно если учесть то, кто ты есть. А если червь убьет тебя в его владениях, то ты навсегда останешься там. У душ хоть какой-то шанс выбраться есть, у тебя его не будет. Ты станешь рабом умруна навсегда. Даже если кладбище снесут, и то не освободишься. Понимаешь? Все, что ему будет нужно сделать, – это просто стоять и смотреть, как ты умираешь.

– Лучше попробовать, чем просто ждать, – выдохнул я. – Ты понимаешь?

– Понимаю, – Вика оплела мою голову руками и прижала к своей груди. – Всё я виновата. Я. Господи, когда же это кончится? За что мне это?

– Если он умрет, тебе не жить, – пробубнила Жанна, с ненавистью смотря на девушку. – Не знаю, что ты сделала, и знать не хочу. Просто убью.

– Я в деле – вставил свое слово Толик.

– Только вздумай, – прорычал я, ощутив, что боль снова становится все сильнее. – Только тронь! Запрещаю! И на кладбище за мной не суйтесь.

Когда отдельский микроавтобус наконец остановился, я уже без всякого стеснения не то, что стонал, а почти орал в голос. Для меня не было ничего, кроме боли, заполнившей все тело.

– Давай пошли, – Николай распахнул дверь и вытащил меня из машины. – Повезло нам, Сашка, ворота открыты, что-то здесь ремонтируют.

– Уйди, я сама, – оттолкнула его Вика, закинула мою руку к себе на шею и поволокла ко входу на кладбище, у которого суетились узбеки с лопатами и тачками. – Уйди, говорю!

– Тебе туда нельзя, – выдохнул я. – Тени досуха выпьют. Ты же не просто так… Силы в тебе много.

– Значит, вместе будем здесь вековать, – пропыхтела Вика. – Может, оно и хорошо. Станешь у местного Хозяина правой рукой, меня после по карьерной лестнице двинешь.

– Что такое? – встал у нее на дороге один из рабочих, голос которого мне показался знакомым. – Закрыто тут. Ночь!

– Нариман, – я с трудом задрал голову вверх и скрипнул зубами. – Помнишь меня? Мне надо туда. Сильно надо.

– Ай, беда, – узбек бросил на меня короткий взгляд и всплеснул руками. – Понимаю. Все понимаю. Кызым, ты мне его дай, я отведу.

– Нет, – мотнула головой Вика, судорожно глотая воздух. – Я с ним.

– Иди, – из последних сил велел ей я. – Жди. Скоро вернусь!

Нариман перехватил мое тело у девушки, с другой стороны меня подпер какой-то молодой парень с бородкой и в наушниках-«затычках», и они сноровисто понесли меня вперед.

– Куда? – уточнил Нариман. – Кладбище большое.

– Скажу, – в глазах все двоилось, но все же я разглядел пару призраков, которые бродили по аллее, после чего велел им: – Все, тут оставьте. И уходите. Прямо сейчас.

– Ты сильный, – аккуратно опуская меня на дорожку, сказал Нариман. – Ты справишься.

– Уходите, – пробормотал я, а после махнул рукой призракам, подзывая их к себе.

Те приблизились и встали рядом.

– Хозяина позовите, – прошептал я, глядя на них. – Быстрее. А-а-а-а, блин, как больно!

– Слабый он какой сейчас, – прошелестел один из них, невысокий лысый мужчина, наклоняясь надо мной. – Жизни в нем почти не осталось.

– И ладно, – сказал второй, женского пола. – Капелька, да наша будет. Главное, чтобы прямо сейчас не умер.

Вот же сволочи! Они меня добить собрались. Вот и жалей эту публику.

– Вон пошли! – как гром с неба раздался голос, который я ни с каким другим перепутать не мог. – Падальщики!

– Успел, – выдохнул я, а после мое сознание окончательно погасло. Последнее, что я ощутил, – это была совсем уж невозможная боль, разорвавшая мое тело и душу в клочья.

В себя я пришел резко и сразу. Не было никакого выплывания из туманного морока, я просто понял, что, во-первых, сижу на скамейке, во-вторых, что у меня ничего не болит. Одно было только неясно – я еще жив или уже нет? Сравнивать-то не с чем, не знаю я, как мир воспринимается с той, другой, стороны бытия.

Я потыкал себя пальцем в бок. Вроде ощутим и не болит. Я ущипнул себя за нос. Больно и немного щекотно.

– Жив ты, жив, – прогудел умрун, сидевший рядом со мной. – Не переживай. Была мысль о том, что неплохо бы тебя забрать к себе в слуги. А что? Смышлен, амбициозен и знаешь теперешний мир со всех сторон. Но потом я подумал о том, что, пока ты жив, мне от тебя пользы будет больше.

– Мой долг перед тобой теперь настолько велик, что даже не знаю, как его вернуть, – я встал с лавочки и поклонился Костяному Царю. – Правда не знаю.

– Долг, долг, – задумчиво произнес умрун. – Все-то мы меряем в этой жизни количеством взаимных услуг, причем чем дальше, тем сильнее. Потому и души в последнее время ко мне такие негодные попадают. Не знаешь иногда, к какой работе их приставить. Не должен ты мне ничего, ведьмак, считай, что я тебя выручил просто так. Захотел того – и сделал. На этом все.

– Благодарю, – снова поклонился Хозяину Кладбища я, а после добавил, не разгибаясь: – Наставник.

– Живи, – потрепал меня по голове своей костлявой рукой Костяной Царь. – И помни о том, что сегодня случилось. Это хороший урок, такой, за который, пожалуй, тебе врагу надо бы стол накрыть перед тем, как его убить. Не думай, что ты с приобретением опыта и знаний становишься непобедимым. Именно этот путь быстрее всего приведет тебя в могилу. А теперь иди. Тебя у входа, ждет женщина. Верно, хорошо она к тебе относится, раз так по тебе убивается. Сюда рвалась прийти, еле-еле ее сыскной дьяк удержал. И правильно сделал, я отсюда чую, что она с этим миром в особых отношениях. Могу не удержаться, очень уж лакомый кусок.

– Проклятая она, – вздохнул я. – Весь ее род. Вот думаю, как бы это проклятие снять. Ведьмы его…

– Я за тебя спокоен, – произнес умрун, после развернул меня и отвесил хорошего пинка, от которого я несколько шагов не то что пробежал, а пролетел. – Раз пытаешься у меня что-то выведать, значит, точно исцелился. Проваливай, говорю! Пока я не пожалел, что тебя пожалел. Хм, странная какая фраза получилась.