— Ну… Ну вы даете, Катерина Дмитриевна!  — восхищенно выдал на выдохе, качая головой и разводя руками.

 — Вот теперь можно ехать,  — довольно заключила Катя, разглядывая себя в зеркальной отделке панелей. От кофе она отказалась.

Когда стали видны белоснежные строения виллы, она вдруг так заволновалась, что чуть не попросила Игоря повернуть обратно. Слишком многе полезло в голову, слишком многое  вспомнилось.

«Ну давай, начинай по новой все проматывать, чтобы перегадить себе не только первое свидание, а и всю жизнь»,  — вдруг сказал разум голосом Аверина, и Катя даже подпрыгнула от удивления. И оглянулась на всякий случай.

 — Что такое, Катерина Дмитриевна? — удивился Игорь.  — Мы уже приехали. Александр Арсентьевич просил вас подняться к себе в комнату, идемте, я отнесу ваши вещи.

«Где же сам Александр Арсентьевич?» — едва не сорвалось с языка, но не сорвалось. Интуиция подсказывала, что она сама все узнает, Клим наверняка оставил в комнате какой-то знак, и она не ошиблась. Знак лежал на кровати, прямо поверх постели. Белоснежный кружевной комплект I.D. Sarrieri, Катя присела рядом и погладила нежное кружево. Она в нем будет как негр, хотя Клим после Мексики вдвое чернее. От одной мысли, что совсем скоро — а для чего она еще летела целых четыре часа?  — можно будет вживую сравнить их загар, ощутить под руками сильное мужское тело, вспомнить его вкус, закружилась голова.

Та же интуиция толкнула изнутри, заставила подойти к шкафу-купе и сдвинуть слайд. Слишком большой чехол с логотипом ELISABETTA FRANCHI. Катя конечно же догадывалась, что там, но все не решалась потянуть за молнию. Почему-то на ум пришла сказка из детства — это как последний, третий орешек. А она Золушка, оставившая своему принцу обе туфельки. И пусть «Саламандра» не была королевским дворцом, купленные на распродаже туфли никак не тянули на хрустальные, да и Клим оказался далеко не принцем. Зато любовь была настоящей. Катя расстегнула чехол и в восторге прижала ладошки к щекам.

* * *

Она не стала спускаться лифтом, пошла по лестнице. Клим стоял спиной и смотрел на море, и Катя не стала его окликать. Зачем лишать себя удовольствия увидеть на его лице чувство гордости, смешанное с восхищением? Вот как сейчас, когда он обернулся и замер, глядя, как она спускается к нему по ступенькам.

Отмер, когда она почти уже подошла. И сглотнул несколько раз.

 — Какая же у меня красивая жена...

 — Не у тебя, у Саши Климова,  — улыбнулась, протягивая руку.

 — Пусть у него,  — согласился Клим, он сейчас готов был согласиться на что угодно.  — А за меня пойдешь? За Клима Аверина?

 — Двоемужество запрещено законом,  — засмеялась Катя, так ей нравилось, как он на нее смотрел, стоя ступенькой ниже.  — Мне нужен только один муж!

 — Тогда выбирай,  — он придвинулся ближе.

 — Ты,  — сказала она, и Клим поравнялся с ней, снова сглотнув. Ей самой мешал говорить подкативший к горлу тугой комок.  — Мне все равно, кто, но чтобы это был ты.

 — Я уже звал тебя замуж,  — сказал муж,  — и ты уже моя жена. Но я могу попросить тебя остаться моей женой?

 — Проси,  — сказала Катя, отчаянно хлопая ресницами в тщетной надежде, что они высушат подступившие слезы. Она же рада и счастлива, к чему они?

 — Катенька,  — хрипло сказал Клим, приближаясь совсем вплотную,  — останься за мной замужем. Я люблю тебя.

 — И в горе, и в радости,  — шепотом сказала Катя, прижавшись лбом к колючему подбородку.  — Я тебя тоже очень люблю, Клим. Я согласна.

Они стояли, обнявшись, море шумело за спиной, а Катя не верила, что это возможно, быть настолько счастливой. И что это оказалось так легко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Поедешь со мной в новую жизнь?  — потерся муж подбородком о ее висок, взлохматив уложенные локоны.

 — Только не на вертолете,  — взмолилась Катя. Он покачал головой, улыбнулся и поцеловал ее.

 — Нет. На яхте. Диего очень старался и приготовил тебе гаспаччо и осьминогов.

 — Я предлагаю начать с десерта,  — сказала она мужу на ухо, прихватив губами мочку, когда он поднял ее на руки и понес к причалу.

 — Я думал, ты проголодалась с дороги,  — усмехнулся он, поймав ее губы своими,  — но если нет, конечно, сразу десерт. И добавил уже после поцелуя:  — Не волнуйся, она не перевернется!

* * *

 — Отпусти меня, Клим, ты меня раздавишь,  — Катя уперлась руками в нависающее над ней плечо мужа.

Клим промычал что-то невразумительное, но руки не разжал, а просто перекатился на бок. Они заплыли далеко, здесь Катя ни разу не была, и пришвартовались к какому-то каменному острову, даже не острову, обломку скалы, возвышающемуся над водой. Клим управлял яхтой, а она обнимала его со спины и прижималась к пахнущей морским бризом рубашке. Он гладил ее ладони, а руль держал одной рукой, и это так напомнило их первую встречу, что обоим было уже не до нежностей, она еле дождалась, пока муж укрепит канаты. Кстати, Клим не обманул, яхта и в самом деле оказалась устойчивой. Сейчас они лежали, обнявшись, и смотрели на усеянное звездной пыльцой небо, а она и не заметила, что уже ночь. Надо же, как быстро летит время…

 — У нас скоро свадьба,  — поставил ее в известность муж.

 — Опять?  — удивилась Катя.  — Тебе не надоело?

 — Дядька выступает, что у нас все не как у людей. Хочет пофотографироваться с невестой возле памятника. И мама твоя намекала…

Катя поцеловала влажное плечо и вздохнула. Если Аверин чего-то хочет, упираться бесполезно. Придется фотографироваться, а значит, будет свадьба.

 — Хочешь, я имя и фамилию сменю?  — спросил муж.  — Будем Аверины.

 — Не хочу,  — мотнула она головой,  — я же твоя, Климова.

Муж сдавил ее так, что она только пискнула, он испуганно ослабил объятия.

 — Клим, в тебя правда стреляли?

 — Да. Но так надо было,  — Клим приподнял ее и заглянул в глаза,  — ты чего? Уже все прошло, перестань. Мы сыграли как по нотам, Асмоловский прокололся, зато я его посадил.

 — И как Костя мог это допустить? Как он позволил?

 — Так он со мной в одной машине ехал, любимая, конечно одному бы не позволил.