Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прости! – Я пробираюсь у него между колен.
– Двигайся вперед, – советует он. – Боже, сколько же ты весишь…
Он вдруг дергается сам и выскальзывает из-под меня и уже со своего нового места подталкивает меня вперед.
Я падаю на колени Уорнеру лицом вперед.
Мне слышно, как он тихонько охнул, и я тут же пытаюсь слезть с него. При этом я жутко краснею, и благодарю небо за то, что сейчас меня никто не видит.
Мне хочется щелкнуть Кенджи по носу.
После этого никто больше не произносит ни слова.
Мы приближаемся к неконтролируемой территории, и пейзаж начинает меняться. Простые дороги, наполовину мощеные, без дорожных знаков, уступают место старым дорогам нашего прежнего мира. Дома покрашены в такие оттенки, которые когда-то были достаточно яркими, по обеим сторонам дороги расположились тротуары, по которым дети могли в полной безопасности путешествовать из школы до дома. Сейчас эти дома разваливаются.
Впрочем, все тут заброшено и все распадается на части. Окна заколочены. Лужайки заросли и покрыты инеем. Зимний ветер несет с собой свежесть, и даже если вид данной местности кажется слишком мрачным, остается надежда, что вот пройдет зима и, кто знает, может быть, все здесь будет выглядеть по-другому.
Пока что этого не знает никто.
Уорнер останавливает танк.
Он выбирается наружу и подходит к нашей дверце, на всякий случай, может, тут кто-то есть из посторонних. Он принимает озабоченный вид, словно ему просто необходимо сейчас открыть именно эту дверцу. Чтобы проверить, что у него там внутри. Чтобы решить какую-то внезапно возникшую проблему.
Впрочем, это уже не имеет никакого значения.
Кенджи выпрыгивает первым, и Уорнер, похоже, понимает, что его уже в танке нет.
Я беру Уорнера за руку сама, потому что понимаю, что сам он этого сделать не может, поскольку не видит меня. Его пальцы тут же обхватывают мою ладонь. Он смотрит куда-то вниз.
– Все будет хорошо, – говорю я. – Да?
– Да, – отвечает он. – Уверен, что все так и будет, ты права.
Я колеблюсь, потом спрашиваю его:
– Ты скоро приедешь?
– Да, – шепчет он. – Я вернусь за вами ровно через два часа. Этого времени вам хватит?
– Вполне.
– Отлично. Тогда встретимся здесь же. На этом месте.
– Договорились.
Он молчит, потом говорит мне:
– О’кей.
Я сжимаю его руку.
Он улыбается, глядя вниз.
Я встаю, и он отходит в сторону, освобождая место для меня. Я касаюсь его, проходя мимо, но лишь мимолетом. Просто как напоминание о себе.
Он вздрагивает от неожиданности и отступает на шаг назад.
После этого снова забирается в танк и уезжает.
Уорнер опаздывает.
У нас с Кенджи прошло наполовину удачное занятие. В основном мы занимались тем, что спорили о том, где именно сейчас находимся и какие участки местности каждому видны. В следующий раз надо будет подыскать местность получше, где будет много предметов-ориентиров. Потому что провести занятие, где учитель и ученик оба невидимы, – это задание чрезвычайно сложное. Сделать это оказалось гораздо труднее, чем можно было представить.
Теперь мы оба устали, немного разочарованы, так как почти никуда и не продвинулись. Теперь мы стоим на том самом месте, где нас высадил Уорнер, и ожидаем его.
А он опаздывает.
Это крайне необычно по многим причинам. Первая – эта та, что Уорнер вообще никогда и никуда не опаздывает. И вторая – если ему и придется куда-то опоздать, это будет какое-то менее важное событие, чем наше сегодняшнее. Ситуация для нас создается крайне опасная, и расслабляться нельзя ни на секунду. Он не мог поступить с нами настолько легкомысленно. Я в этом абсолютно уверена.
Поэтому я нервно расхаживаю взад-вперед.
– Я уверен, что с ним все в порядке, – успокаивает меня Кенджи. – Скорее всего, его задерживают дела, куда он направлялся. Ну, кем или чем он там командовает, или как это называется.
– Правильно говорить «командует». «Командовает» – что это за слово?
– В нем есть буквы, этого достаточно. Значит, слово как слово, как и все остальные.
Я слишком сильно нервничаю, и его шуточки сейчас мне кажутся неуместными.
Кенджи вздыхает. Я слышу, как он топает ногами от холода.
– Сейчас он приедет.
– Я чувствую что-то не то, Кенджи.
– Я тоже не очень хорошо себя чувствую, – поддерживает он меня. – Я голоден как черт.
– Уорнер ни за что бы не опоздал просто так. На него это совсем не похоже.
– Откуда ты знаешь? – парирует Кенджи. – Ну, сколько времени ты с ним знакома? Пять месяцев? И ты уже считаешь, что хорошо его знаешь? Может быть, он состоит членом тайного джаз-клуба, где поет a cappella, одевается в блестящие жилеты и обожает сам танцевать канкан.
– Уорнер ни за что бы не надел блестящий жилет, – фыркаю я.
– Но насчет канкана ты не возражаешь.
– Кенджи, я тебя обожаю, да, это так, но сейчас я очень сильно волнуюсь, и мне так плохо, что чем больше ты болтаешь, тем больше мне хочется убить тебя на месте.
– Ну, только не таким сексуальным голосом, Джей.
Я начинаю просто раздраженно пыхтеть. Боже, я так разнервничалась!
– Сколько сейчас времени?
– Два сорок пять.
– Тут что-то не так. Мы должны идти искать его.
– Но мы даже представления не имеем, где он может находиться.
– Я знаю, где он.
– Что? Откуда?
– Ты помнишь тот день, когда мы впервые встретились с Андерсоном? – спрашиваю я. – Ты помнишь, как попасть на улицу Платанов?
– Да… – медленно произносит Кенджи. – И что?
– Это примерно в двух кварталах отсюда.
– Ну да. Какого черта? С какой стати он должен быть там?
– Ты пойдешь туда со мной? – волнуюсь я. – Пожалуйста! Только пошли сразу!
– Ну, хорошо, – он говорит, и по его тону я понимаю, что мои слова его ничуть не убедили. – Но только потому, что мне сейчас и самому стало любопытно. И еще потому, что тут очень холодно, и я должен двигаться, чтобы не замерзнуть до смерти.
– Спасибо. Ты сейчас где?
Мы идем друг к другу, ориентируясь по голосам, пока не сталкиваемся в буквальном смысле. Кенджи подхватывает меня под руку. Мы обнимаемся, борясь с холодом.
Кенджи ведет меня на улицу Платанов.