– Это было… неплохо, – улыбается Уорнер. – Попробуй еще раз. Сосредоточься. – Он изучает мои глаза. – Сосредоточься, любовь моя.

– Я уже сосредоточена, – настаиваю я, испытывая некоторое раздражение.

– Смотри на свои ноги, – продолжает он. – Ты переносишь вес на переднюю часть своих стоп, со стороны кажется, что ты сейчас кувыркнешься вперед. Займи уверенную позицию. Но будь готова двигаться. Вес должен быть сконцентрирован на пятки, – говорит он и для убедительности хлопает себя по задней части стопы.

– Прекрасно, – огрызаюсь я, начиная злиться. – Я уже стою на пятках. И никуда кувыркаться не собираюсь.

Уорнер снова ловит мой взгляд.

– Никогда не дерись, если ты злишься, – спокойно говорит он. – Гнев сделает тебя слабой и неуклюжей. Он будет отвлекать твое внимание. Не даст сосредоточиться. Инстинкты тебя подведут.

Я прикусываю щеку изнутри. Мне становится стыдно за себя.

– Попробуй еще раз. Сохраняй хладнокровие. Верь в себя. Если этой веры не будет, ты не победишь. Никогда.

Я киваю, немного смягчившись. Пытаюсь сконцентрировать внимание.

Говорю ему, что готова.

Он наносит удар.

Моя левая рука сгибается в локте идеально под углом в девяносто градусов и врезается в его предплечье с такой силой, что останавливает его движение. В то же время голова уходит из-под потенциального удара, ноги повернуты в ту же сторону, и я продолжаю уверенно держать принятую позу.

Уорнер доволен.

Он наносит удар другой рукой.

Я перехватываю его руку в воздухе, кулак закрывается на его руке чуть выше запястья. Я пользуюсь его удивлением, тяну руку вниз и дергаю вперед так, что он теряет равновесие. Он чуть ли не обрушивается на меня, его лицо оказывается перед моим.

Я сама удивлена ничуть не меньше, и поначалу даже не знаю, что нужно делать дальше. Я продолжаю смотреть в его глаза.

– Толкай меня, – шепчет он.

Я сжимаю его руку сильнее и толкаю в зал.

Он отлетает назад и едва успевает восстановить равновесие, иначе бы он грохнулся на пол.

Я замираю на месте. Я шокирована.

Кто-то свистит.

Я оборачиваюсь.

Кенджи аплодирует.

– Это было великолепно, принцесса, – говорит он, сдерживая смех. – Я и не знал, что ты на такое способна.

Я усмехаюсь, наполовину от смущения, наполовину от гордости за себя.

Я встречаюсь взглядом с Уорнером. Он кивает и широко улыбается.

– Хорошо, – говорит он. – Очень хорошо. Ты быстро учишься. Но нам предстоит еще много работы.

Я отвожу от него взгляд и только теперь замечаю в зале Адама.

Похоже, он чем-то недоволен и злится.

День за днем улетают прочь, как воздушные змеи.

Теперь Уорнер работает со мной каждое утро. После того, как поупражняется сам и после моей тренировки с Кенджи. Таким образом, он выделяет два часа из своего дня, чтобы провести их со мной. И так каждый день, семь дней в неделю.

Он удивительно талантлив как учитель.

Он исключительно терпелив со мной. И всегда учтив. Никогда не раздражается и никогда не торопит меня, если какой-то прием удается мне далеко не сразу, досконально объясняя мне логику каждого движения, каждой позы. Он хочет, чтобы я понимала то, что делаю, на всех уровнях. Потом он обязательно должен убедиться, усвоила ли я информацию и могу повторить то, что мы сегодня проходили, самостоятельно, применяя творческий подход, а не просто подражая его собственным движениям.

Наконец у меня начинает все получаться. Я знаю, как быть еще сильнее.

Странно. Никогда не думала, что если знать, как производить удар, то при этом прибавляется уверенности. Во всяком случае, когда научилась защищать себя, я стала больше верить в себя.

И начала лучше понимать себя.

Я хожу и реально чувствую силу в своих конечностях. Я знаю названия различных мышц своего тела и прекрасно понимаю, как нужно правильно их использовать и как можно неправильно использовать, принося им, таким образом, вред, чего я не знала раньше. Рефлексы у меня оттачиваются, чувства обостряются. Я начинаю точнее воспринимать окружение, предчувствовать опасность, распознавать по языку тела и малейшим его движениям гнев и агрессию.

Проецировать свою энергию стало для меня вообще привычным делом.

Уорнер приносил мне самые разнообразные вещи, которые я должна была разрушать и заодно учиться «прицеливаться». Куски дерева и металла, старые стулья и столы. Бетонные блоки. Все то, что могло бы мне помочь подготовиться. Касл тренируется, поднимая эти предметы в воздух силой мысли, а моя задача – уничтожить их, находясь в противоположном углу зала. Поначалу мне все это казалось невозможным. Это очень сложное упражнение, которое требует от меня постоянной сосредоточенности. Я должна все время контролировать себя.

А теперь это стало моим любимым развлечением.

Я могу остановить любой предмет, летящий по воздуху, и разрушить его. С любого расстояния в этом зале. Мне требуются только мои руки, чтобы управлять энергией. Я могу перемещать свою энергию, куда захочу, сосредоточив ее сначала на маленьком предмете, а потом расширить и увеличить до любых размеров.

Я могу перемещать любые предметы в зале, не прикасаясь к ним. Это тоже для меня не представляет никакого труда.

Кенджи считает, что мне пора переходить на новый уровень.

– Я хочу потренироваться с ней вне пределов нашего зала, – говорит Кенджи. Он ведет переговоры непосредственно с Уорнером. Они мирно беседуют, но мне это пока что все же странно наблюдать. – Мне кажется, ей пора потренироваться на свежем воздухе. Здесь слишком много ограничений.

– А что ты сама думаешь по этому поводу? – спрашивает меня Уорнер.

– Это будет безопасно? – спрашиваю я.

– Ну, это уже, собственно, не имеет большого значения. Через неделю мы все равно начнем действовать открыто.

– Это верно, – киваю я и пытаюсь улыбнуться.

Последние две недели Адам ведет себя на удивление тихо.

Не знаю, происходит ли это оттого, что Кенджи серьезно с ним поговорил и объяснил, что ему следует быть осторожнее. Или же он действительно все понял и смирился с ситуацией. А может, он увидел, что ничего романтического между мной и Уорнером не происходит. Это одновременно радует и разочаровывает меня.

Похоже, между Уорнером и мной достигнуто какое-то молчаливое соглашение, и мы пришли к обоюдному пониманию. Между нами сложились цивильные, формальные отношения, которые можно определить как сочетание дружбы с чем-то еще, что не поддается пока никакому описанию.