— Я нашел ее на Темпл Бар, она наблюдала за уличными мимами. Сияла глазами, поднявшись на цыпочки, стоя за спинами толпы, сунув одну руку в карман, а другой заталкивая в рот чизбургер. Перепрыгивая с ноги на ногу, чтобы сжечь избыток энергии, который всегда у нее был. В волосах у Дэни были кишки недавно убитого Невидимого. У нее никогда не было друзей, она не ходила в школу, не праздновала день рождения или Рождество, ни одного ритуального праздника, которыми люди отмечают течение своей жизни и которыми так дорожат.

Я моргаю. Риодан говорит о человеческом опыте так, словно понимает его? Словно действительно задумывался об этом и ему не наплевать?

— Одна. Живет на улицах. Грязная. В рваных джинсах. С подбитыми глазами, с синяками по всему телу. Никому в целом мире не было дела до нее самой, все хотели лишь ее использовать. И Дэни это знала.

— Так ты поэтому ее не убил? Потому что она мелкая, грязная, избитая, никому не нужная малявка? Да в мире полно таких.

— Дело в том, что она тогда сделала.

Что могло заставить высокомерного и безжалостного Риодана передумать? Этого мужчину из стали, который устанавливал правила и безоговорочно их укреплял?

— Что?

Его лицо изменяется, глаза становятся отрешенными. Риодан погружается в воспоминания и слабо улыбается. Я вдруг понимаю, что, возможно, вообще его не знаю. Что, возможно, никто его не знает.

— Она запрокинула голову и засмеялась. Эта малявка смеялась, сияя глазами. Словно не было приключения лучше. Словно жизнь оказалась самым чудесным, самым потрясающим аттракционом, который только можно себе представить. На фиг боль. На фиг память. Ее недолгое существование на этой Земле было жестоким, безнадежным адом, а она смеялась, — заканчивает он почти шепотом.

Да, это Дэни. Ничто не способно ее сломать. Никогда. Даже если приходится расщепить себя на части, чтобы справиться с бедой и продолжать смеяться и хотеть жить.

— Такую жизнь не обрывают, — тихо говорит Риодан. — Ее чтят. И предпринимают все возможное для того, чтобы ее защитить, даже от самой себя, если нужно, чтобы она продолжалась.

Призрак улыбки исчезает с его лица, и снова видна гладкая современная маска. Голос тоже становится деловым и собранным:

— Дэни была безрассудна, уверена в собственной неуязвимости. Теперь она больше не безрассудна и стала намного сильнее. В данный момент у нас две первоочередные задачи: прекратить космические аномалии, грозящие разрушить этот мир, и вернуть Дэни. Необязательно в таком порядке. Поэтому я жду от тебя полной сосредоточенности на этих двух вопросах. Больше ни на чем. Второстепенными задачами займутся остальные.

Риодан поднимается и обходит стол, так что даже я могу понять, что это сигнал Лору уходить. Я удивляюсь, что Риодан его отпускает. Лору есть за что заплатить, а Риодан из тех дьяволов, что всегда собирают плату.

Лор тоже понимает намек и поднимается.

— Конечно, босс. — Его брови хмурятся, словно он подыскивает слова. Миг спустя он добавляет: — Как я уже сказал, я не охотился за Джо.

— Но собираешься снова с ней переспать.

Лор трет подбородок, вздыхает, но не отвечает.

Риодан превращается в зверя быстрее, чем я считала возможным. Только что был человеком — и в ту же секунду его одежда разлетается лоскутами по полу.

Почти три метра высотой, с рогами, блестящей черной кожей, дикими красными глазами, — демон пробивает кулаком грудь Лора и вырывает его сердце.

И поднимает его, окровавленное, — Господи, оно еще бьется! — щурит глаза и лижет, раздвоенный черный язык обвивается вокруг деликатеса.

Затем смотрит на Лора, который конвульсивно содрогается, на кровь, выплескивающуюся из огромной рваной раны в груди, обрамленной обломками костей, и слабо хлопает его по плечу, роняя на пол.

Несмотря на огромные клыки, из-за которых искажаются слова, у меня не возникает проблем с пониманием.

— Никогда. Больше. Не. Смей. Мне. Лгать.

Лор падает на пол. Мертвый.

Зверь роняет сердце Лора (которое шлепается с мокрым звуком), разворачивается и хлещет по стенной панели когтистой цепкой лапой. Выходит.

Я стою и глупо глазею перед собой, потом понимаю, что мой единственный шанс покинуть эту комнату, не рискуя себя выдать, уходит. Когда я выбегаю из двери, Риодан уже снова превращается в человека, так же быстро, как стал зверем.

В голого мужчину. Я закрываю глаза.

Ну, бóльшую часть пути.

Мы те, кто мы есть, как бы далеко мы ни зашли[53].

Мак

Мы успеваем пройти половину коридора. Я наступаю ему на пятки, размышляя о том, как Риодан умудряется так быстро превращаться в зверя и обратно, в то время как Бэрронсу требуется целая минута, а то и две, для завершения трансформации. Затем я начинаю думать о том, что именно Риодан собирается делать без одежды и не удастся ли мне побывать в его личных комнатах. Я тут же начинаю это предвкушать, и тут мои волосы внезапно взлетают в воздух от резкого порыва ветра.

Мне знаком этот порыв ветра.

Это Дэни проносится мимо меня в стоп-кадре.

Риодан тоже его узнаёт. У нее хватило наглости ворваться сюда, а ведь она знала, что он поблизости.

Мы тут же разворачиваемся и следуем за ней (я гораздо медленнее; меня начинает раздражать моя медлительность по сравнению с остальными), и я едва успеваю вовремя убраться с дороги, чтобы меня не расплющил очень большой, очень голый мужчина.

Обратно в кабинет я проскальзываю за секунду до того, как дверь с шипением закрывается.

А в кабинете словно беснуется армия полтергейстов. Ящики вылетают из стола, бумаги фейерверком рассыпаются в воздухе. Я изумленно отмечаю, что тело Лора уже исчезло. Мне известно, что они исчезают после смерти, просто я не знала, как быстро это происходит. Рассыпаются, как вампиры в «Баффи», которую я никогда в жизни не смотрела, пока несколько месяцев назад меня не заклинило на сериалах о паранормальном, словно я могла почерпнуть из них что-то полезное. Я хмурюсь. Но тело Бэрронса не исчезало так быстро в Фейри, в тот день, когда мы с Риоданом его убили. Хотя и тут нечему удивляться — в Фейри все идет не так, как должно бы.

— Если ты ищешь договор, — говорит Риодан, — то я держу его там, где ты никогда его не найдешь. Верни мне Дэни, и я его разорву.

Джейда материализуется в центре кабинета, холодная и отстраненная, как всегда. На бедре у нее ножны с длинным изогнутым ножом, на поясе спереди висит кобура с «Глоком», на плече ремень автомата, который она убрала за спину, грудь перекрещивают ленты с патронами. Выглядит она яростной, дикой, потрясающей.