— Поищем место, где можно было бы взойти на скалы, и сделаем привал на вершине, — проговорил капрал. — Неудобно, если прилив нас застанет во время отдыха.

И ободренные надеждой на близкий отдых солдаты пошли быстрее. Скоро они подошли к небольшому заливчику, над которым подымалась размытая водою скала, показавшаяся им удобной для восхождения. Однако им не без труда удалось достигнуть ее вершины. С нее открывался вид на тенистую долину, по которой, журча, бежал ручей. Узкая тропинка вела к нему и как бы манила путников идти по ней. Пять минут спустя маленький отряд расположился на берегу гостеприимного ручья. Припасы, взятые в дорогу, были вынуты и разложены на мягком мшистом ковре. Здесь был ростбиф, всю дорогу сохранявшийся во льду, сушеные овощи и изрядное количество джину во фляжках. Можно было приступать к завтраку. На десерт солдаты срезали себе кокосовых орехов с пальмы, росшей поблизости. Капрал, сев первым, подал знак, и солдаты последовали его примеру. Они расположились около него полукругом, потому что даже во время еды считали нужным соблюдать внешние знаки уважения — основу всякой дисциплины.

— Поедим! — сказал капрал, отрезая ножом с роговой рукояткой первый кусок ростбифа, и отправил его в рот, предварительно положив на кусок хлеба, намазанный маслом.

— Поедим! — ответили солдаты с удивительным единодушием, тем же движениям поднося куски ко ртам.

Кидди покачал головой с видом одобрения: даже за едой эти люди сохраняли воинский вид. И с набитым ртом он проговорил:

— Я счастлив, видя, что ваша преданность королеве, — здесь капрал отдал честь, поднеся руку с куском ростбифа ко лбу, — не позволяет вам жаловаться на все наши неудобства. Есть без стола, без стульев, без приборов — это тяжелая жертва для воинов Великобритании, привыкших к комфорту. Потому что, — прибавил он с гордостью, — они не то что какие-нибудь несчастные французские солдаты, которые себе ставят в заслугу уменье обходиться без всего. Говорят, во время революции, когда они пытались подражать нашему Кромвелю, они сами называли себя санкюлотами. Недурная рекомендация для их воинских добродетелей и для их стыдливости! Товарищи! Выпьем за процветание добродетельной Англии!

С этими словами Кидди, не глядя, протянул руку к своей фляжке с джином. Но под его пальцами не оказалось ничего, кроме травы. Удивленный капрал повернул голову, положил на землю хлеб и ростбиф, стал на колени и осмотрел все вокруг. Кроме травы и мха, он ничего не увидел. Фляжка исчезла.

Капрал смотрел на подчиненных, они на него.

— Что такое? — спросил он.

— Моя фляжка… — начал Мак.

— Исчезла… — докончил Пифф.

— Украдена, — подтвердил Мак.

— Нет больше джину, — вздохнул Флок.

— А, черт! — крикнул капрал. — Это опять, наверное, шутки корсара!

Солдаты печально поникли головами.

— Это недостойно джентльмена. Законно убивать своих врагов, но, клянусь Сатаною, незаконно лишать их джину.

Замечание капрала повисло без ответа.

— Однако мы должны перенести это новое испытание ради королевы, — геройски заявил Кидди. — Мы запьем наш завтрак водою из ручья.

И, не отделяя слов отдела, он наклонился к светлой воде источника и начал пить большими глотками.

Солдаты с минуту стояли в нерешимости. Потом, подняв глаза к небу, как бы призывая его в свидетели своих мучений, которым их так несправедливо подвергают, они начали пить воду по примеру своего начальника. Однако делали это не без гримас. Вода ведь, даже самая хорошая вода, не имеет запаха джина, этого национального напитка, который жжет горло, подобно тысяче раскаленных докрасна булавок. Где же пресной воде даже самого чистого ручья сравниться с этим адским напитком?

Но как бы то ни было, жажда была утолена. Солдаты решили за недостаток питья вознаградить себя едою и вернулись к своему завтраку, или, вернее, к тому месту, где они его оставили. В то время, когда они, припав к ручью, утоляли водой жажду, невидимая рука незаметно унесла их хлеб и ростбиф. На этот раз капрал и солдаты положительно пришли в ярость. Они схватили ружья, выхватили сабли и устремились на окружающие их кустарники. Они рубили лианы, ветви, цветы, молодые побеги. Стволы деревьев трещали под их ударами. Эта битва напомнила бы поэту Дон-Кихота его борьбу с мельницами — с таким ожесточением эти пятеро англичан, выведенные из себя похищением их завтрака, напали на ни в чем не повинные растения.

Однако, как ни велико было их рвение, силы их вскоре истощились. Руки уже отказывались им служить, и они, все в поту, вернулись на место.

Можно себе представить, когда они там увидели все свои припасы и фляжки с джином. Они протирали себе глаза, щипали себя; явление не исчезало.

Джин и ростбиф были им действительно возвращены. Они бросились к еде, похватали свои куски и со слезами на глазах, дрожа от удовольствия, все сразу поднесли фляжки к губам. В течение нескольких минут только слышалось бульканье поглощаемой ими жидкости, сливавшееся с журчанием ручья по каменистому дну. Но поглощенные своим занятием солдаты не забывали и о пище, подобно тому, как Гарпагон цеплялся за свою драгоценную шкатулку, солдаты сжимали в своих руках куски хлеба и мяса. Кончив пить, они немедленно принялись за еду и успокоились только тогда, когда уничтожили все бывшие с ними припасы. Потом они растянулись на траве. Надо было хорошенько выспаться перед грядущими трудами. Английский солдат, если и бывает на что-то годен, то только тогда, когда сыт, хорошо выпил, выспался и не слишком утомился. Вскоре они захрапели так дружно и сладко, словно отдыхали на маковых полях волшебника Морфея.

* * *

В это время скала, возвышавшаяся на лугу, недалеко от спящих, медленно поднялась, обнаружив темное отверстие. Из него вышли несколько человек. Первыми показались Джоэ Притчелл и Арман Лаваред.

— Мне кажется, — проговорил Джоэ, — это приключение должно вас позабавить.

— Я смеялся до слез. Но этот остров устроен, точно театр.

— Совсем нет. Из пещеры как раз к этому месту идет природное подземелье. Вся моя заслуга только в том, что я привел сюда этих солдат при помощи указания, которые они получали, не отдавая себе в этом отчета.

— Я не понимаю.

— Однако это очень просто. Вот эту тропинку, которая идет от гребня скал к ручью, я велел сделать только сегодня утром, всякий путник в незнакомой ему стране идет всегда по торной дороге, предполагая, что она выведет куда-нибудь.

— Это совершенно верно.

— В таком случае, вы понимаете, в чем дело. С тех пор как эти солдаты сошли на берег, они шли по пути, который им был назначен приказаниями Триплекса.

Арман поклонился.

— Можно предложить вам еще вопрос?

— Пожалуйста.

— Почему вы так повинуетесь капитану Триплексу?

Ироническая усмешка мелькнула на губах Джоэ.