— Тут! — Марго постучала себя согнутым пальцем по лбу. — Сейчас все допишу. Там немного. Костик, ручку быстренько, у меня эта кончилась.

Костя, который зачарованно смотрел куда-то в район Маргошиного уха с четырьмя сережками, бросился исполнять.

Вернувшись с добычей, Костя с озабоченным видом унесся и потянул в сторону Федора, Мишу и Яшу.

— Мужики, — с пафосом сказал он. Потом вспомнил папу Конрада и поправился. — Э-э… джентльмены. Чего тут про аппаратуру звучало? Давайте-ка её перепортим на фиг!

Предложение было встречено с бурным энтузиазмом. Лиза тоже поспешила за кулисы. Там стояло много металлических коробочек, сцепленных паутиной проводов.

— А как оно, интересно, работает? — вытянул шею Миша. — Тут электричества-то нет…

— Понятия не имею, — пожал плечами Федор, — но из розеток повынимать стоит.

— И провода бы перерезать, — робко предложила Лиза и потерла нос. — Только нам нечем.

— Ерунда, — отмахнулся Федор.

— Перегрызешь? — с уважением спросила Лиза.

— Чтоб ты понимала. Ничего перерезать не надо. Контакты расшатаем — и всего делов.

— А этого хватит? — подозрительно уточнил Яша. — Они же и без электричества вроде бы будут работать…

— Послушай, вундеркинд, — скривился на него Федя. — Если они между собой соединяются — значит, это кому-нибудь нужно. А нам не нужно. Я-то знаю. Сам синтезаторы паял. Делай, как я! Берешь и голову ему сворааачива-ешь… — и он вытащил из бока ближайшей металлической коробочки какую-то штучку на проводке и брезгливо покрутил её в пальцах, как будто отламывал. — Ну, чего стоите?

— Нет, погоди, — продолжал сомневаться Яша. — Вроде бы то, что мы будем играть, должно по всему городу звучать, я так понял, что и аппаратура для этого…

— И так сработает, — уверенно сказала Лиза. И свернула ближайшей штучке на проводе электрическую шейку.

Ломать вражью электронику оказалось неожиданно приятно, но Лиза решила всё-таки не увлекаться и вернулась в зал — а вдруг взрослые соберутся с силами и перейдут в наступление. Непонятно, кстати, почему они так долго не возвращаются. И вообще надо поглядеть, что там надумала Марго.

Марго была мрачна.

— Не знаю, что вышло, — буркнула она, протягивая Лизе ноты. — Так, вешки расставила. Лучше давай-ка ты, Лиза, импровизировать будешь, как на волшебной скрипке, в Радинглене.

— Угу, — машинально кивнула Лиза и вскинулась: — Что?!

— Мне Костик рассказал, — застенчиво отвечала Марго.

— Трепло, — с чувством высказалась Лиза.

— Но он же не все время про себя, — вступилась Марго. — Лихо ты этому… Мутаморину тогда вмазала. Молодец.

— Л-ладно… Им-про-ви-зи-ро-вать… — пробормотала Лиза и замахала нотами в воздухе:

— Эй! — крикнула она. — Давайте-ка без взрослых сыграем все как надо!

Оркестранты разом обернулись. Лизе это понравилось: час назад никто бы и ухом не повел.

— В общем, это, — как всегда, начала она и, подумав, побежала на сцену. — В общем, то, что мы играем, на самом деле правильно играть наоборот. Сможем?

— А как это?

— А зачем?

— Это что, с последней страницы, что ли?

— Да, — Лиза для верности кивнула четыре раза. — С последней ноты до первой. У нас даже ноты переписанные есть, — Марго, раздай быстренько, а? Тогда музыка наоборот подействует. Потому что так она… очень скверная. Мы ведь это и так поняли, правда? Эта музыка — она для того, чтобы уничтожить город совсем, а не спасать его! Это же ясно! Я… я понятно объясняю?!

Оркестр безмолвствовал.

— А я ведь с самого начала знал, что маэстро этот — гад ползучий, — высказался вдруг тихий альтист Егор. — А говорить боялся — не поверят же…

— А получится? — робко спросила Люся.

— Получится, — сурово вскинула подбородок Лиза. И принялась расстегивать черный футляр.

— Никуда не денемся, — подхватила Марго. — Он у нас попрыгает!

— И вообще, я не понял, вы домой, к папе-маме хотите, или как? — убедительно рявкнул Костик. И вдруг тихо, грустно добавил: — Я лично — очень…

И тогда все потянулись на сцену и взялись за инструменты.

Младшие, не сговариваясь, побежали к дверям и прижали к ним уши — не идет ли кто ненужный. Руслан предложил запереть дверь, но замков не нашлось, а кресла с места не сдвигались.

Репетиция пошла на ура. Бунт очень освежил народные массы, да и музыка наоборот оказалась действительно музыкой наоборот. Даже дышать в зале стало легче. Лиза с облегчением убедилась в том, что имеет дело с настоящими музыкантами — когда понимаешь, что делаешь, и Саблезубые за спиной не маячат, все идет как по маслу. Хоть сразу диск записывай.

Радость длилась минут семь. После чего дверь распахнулась, едва не прихлопнув Сережу-с-челочкой, и в зал ворвалась Саблезубая.

Растрепанная, разъяренная, почему-то без лисы и с засученными рукавами.

— Кудрявцева! — завизжала она. — Кудрявцева! И эта… ну ты… — Она развернулась и ткнула оранжевым ногтем в Марго. — Смурова Рита!

— Маргарита. В крайнем случае — Марго, — тихо поправила её Марго, медленно поднимаясь и почему-то застегивая пальтишко на все пуговицы до самого горла.

— Обе! К Виктору Александровичу! Быстро!

— Ещё чего, — сказала Марго.

А у Лизы в голове как будто лампочка вспыхнула. Изморину же только что настучали про бунт!

Значит, если она, Лиза, сейчас не пойдет к нему, совсем не исключено, что он придет сам.

И даже если у него нет волшебного слуха, ещё на лестнице поймет, что они играют. Музыка-то чья? Его.

Ой, нет, этого допустить нельзя. Этого нельзя допускать до самого последнего момента.

Она уложила скрипку в футляр и послала Саблезубой лучезарную улыбку от уха до уха.

— А мы уже идем, Ульяна Сергеевна. К нему так к нему. Пошли, Марго. Пошли-пошли.

Марго прямо-таки побелела от злости. Но поглядела на Лизу — и пошла.

— Только мы дорогу не помним, — добавила она. — Проводите нас, пожалуйста, Ульяна Сергеевна.

* * *

Хранитель и компания устроили последний привал на Большой Морской. Все присели на какие-то ступеньки и некоторое время молчали. Было подозрительно тихо.

Идти по городу от башни к башне было по- настоящему увлекательно. Другого слова не подберешь. Хотя по дороге, наверное, именно это слово никому в голову не приходило. Было все что угодно — от внезапных налетов воющих медуз-горгон до бешеной гонки по крышам Васильевского острова, после которой Лева твердо решил, что бояться высоты больше нет решительно никакого смысла. Поразительно, но никто не провалился в люк, не рухнул во двор- колодец, ничего не сломал и не потерялся. До последней башни — купола Исаакия — добрались все.