Я крикнул:

– Где наш священник?

Бернард огрызнулся:

– Кричи, к утру явится...

Он оборвал себя на полуслове, волк метнулся прямо на него, так казалось, но в полете сумел изменить направление и обрушился на Ланзерота. Тот упал, прикрывшись щитом, а Бернард, спасая рыцаря, обрушил на спину оборотня меч, рассек левую ляжку.

Я торопливо бросился за молотом, зря оставил на седле. С криком примчался священник, на ходу заголосил молитву, руки взлетали, как у поп-певца на сцене:

– Лаудетор Езус Кристос...

Оборотень зарычал злобно, красные глаза обратились на священника. Я видел горящие неистовой злобой глаза, распахнутую пасть с острейшими зубами, но какая-то сила все еще мешала оборотню броситься сломя голову. Он преодолевал некое сопротивление, ломился к читающему молитву, как через ураганный встречный ветер, даже припал к земле, но подползал все ближе...

Бернард и Ланзерот с яростными криками набежали с двух сторон. Волк закричал почти человеческим голосом, два лезвия рассекли ему бока и раскроили голову. Я успел увидеть залитую кровью морду, где жутко и страшно блеснули два желтых глаза, похожих на два озера расплавленного золота.

Полуослепший, оборотень упал, откатился, а потом каким-то чудом пополз прочь. Бернард бросился с поднятым мечом вдогонку. Я неожиданно для себя закричал:

– Не надо!

Бернард остановился. Я увидел гнев на обращенном ко мне лице. В глазах полыхала ярость.

– Что?

– Не надо! – крикнул я. – Он же...

Я хотел сказать и не мог выговорить, что это же человек, а не волк, но такие глупые и кощунственные слова застряли в горле.

Неожиданно сказал Асмер:

– Брось, Бернард. Сейчас не убьешь. Всяк знает, что надо либо осиновый кол, либо серебряное копье. А где их взять?

А Ланзерот бросил брезгливо:

– Осиновый вытесать легко, но что толку? Это против вампиров только! А против оборотней – мощи святых да святая вода из Иордана, где Иисус купался.

Бернард с сожалением поглядел вслед уползающему волку. Тот уже поднялся и неуклюже скакал на трех лапах. Вскоре прыжки стали увереннее, он побежал на всех четырех и скрылся в высокой траве. Я вскинул голову. Звездное небо было наполовину закрыто рваными тучами. А с севера наползала темная масса облаков. Огромная полная луна сияла жутким мертвенным светом. Туче оставалось чуть – чуть, чтобы ее закрыть, но ночью облака почти стоят на месте.

Впервые я пожелал, чтобы подул холодный северный ветер.

На рассвете, еще до восхода солнца, мы снялись со своего ночного лагеря и двинулись в сторону горного хребта. Волы исхудали так, что кожа едва не рвалась на выпирающих костях. Из жалости к животным я то и дело соскакивал с коня и помогал выталкивать повозку из рытвин, только бы Асмер не хлестал несчастных.

Бернард пообещал, что сменим волов в ближайшем городке, он знает одного торговца, у которого не волы, а настоящие слоны, а бегают, как зайцы.

Но, не доезжая до города, мы увидели серо-желтое пыльное облако, поднятое не то ветром, не то ногами и копытами. Оседало оно медленно, нехотя. Еще медленнее проступило кровавое поле, широкое и необъятное. Павшие закрыли всю землю, многие лежали друг на друге. Повсюду из гор мертвых тел торчали обломки копий, блестели топоры, мечи, ножи, косы. К небу вздымались обломки мечей в застывших кулаках, видны были руки, ноги, конские копыта.

Страшное поле, уже кладбище, ибо немыслимо собрать всех павших и похоронить, тянулось во все стороны в бесконечность, смыкалось с горизонтом, уходило за край земли.

Изредка виднелись на поле мародеры, собирали оружие, сносили охапками в огромную кучу, возвращались к самым знатным из павших, снимали доспехи, шарили в карманах, стаскивали дорогие сапоги. Священники бродили с книгами и чашами, брызгали водой, часто наклонялись, что-то шептали, я видел, как их губы шевелятся.

Высоко в синем небе звонко кричал жаворонок, но над полем кружили, оглушая мир радостным карканьем, несметные стаи воронья.

Бернард сказал зло:

– Это уже не две-три сволочи, проскочившие через кордон!

Рудольф окинул поле боя оценивающим взглядом.

– Да, но и черные полегли все... Впрочем, нам легче.

Ланзерот ехал злой, мрачный. Уронил, не оборачиваясь, высокомерно уверенный, что каждое его слово ловят, внимают. Или внемлют:

– Это значит, что Зорр вот-вот возьмут. Уверены настолько, что часть войска сняли и пустили дальше. Вглубь.

– Идиот этот Алексис! – прорычал Бернард. – Выслал бы тогда к нам хотя бы часть своего войска! А теперь...

– Если Зорр устоит, – сказал Ланзерот, – то Алексис сумеет организовать оборону. Здесь немало крепостей. Пусть старых, но просторных. Им только стены подновить да подвалы набить запасами для долгой осады. Но если мы падем... падет и весь мир.

Он сказал просто, буднично, но меня опалило морозом. Бернард, Рудольф, Асмер ехали суровые, могучие, с красивыми мужественными лицами. За нашими спинами помукивали несчастные волы, теперь их не поменять в этом городе, которого больше нет. Колеса постукивали по твердой земле, в повозке – принцесса с арбалетом, священник с молитвенником. Оба ежеминутно готовы к бою. Да, это в моем мире мы просто живем и тянем лямку, а от неведомых властей требуем, чтобы нас защищали, кормили, подавали, разрешали, допускали, выпускали, здесь же каждый защищает себя и своих друзей сам. Даже не знаю, что лучше.

Миновали кровавое поле, дальше сторонкой потянулась зеленая мирная роща, птицы пели и порхали, бабочки, стрекозы, рыжие белки устроили гонку с дерева на дерево и обратно.

Ветви склонялись до самой земли, а навстречу им тянулась густая изумрудно – зеленая трава, так что вся роща издали казалась скопищем огромных зеленых шаров. Ланзерот, который был впереди, выругался и, умело управляя шпорами и поводьями, заставил коня попятиться.

– Обратно! – донесся его злой голос. – За деревья!

Я в мгновение спрыгнул с коня. Пока Рудольф и Бернард задерживали повозку, я с молотом в руке подбежал к опушке.

По ту сторону рощи открылась коричневая равнина с темной громадной скалой посредине. Я тряхнул головой – это не скала, а монастырь, но что встревожило Ланзерота, понятно – плотное кольцо разномастного люда вокруг монастыря.

Я снова тряхнул головой, уже оценил, что хотя из монастыря перекрыты все дороги, но осаждающие держатся от стен на почтительном удалении. Но что это за странные люди среди осаждающих, если они вообще люди?

Пальцы от ужаса похолодели, я едва не выронил молот. Непослушные губы попробовали прошептать молитву, я уже видел раньше – эта формула самовнушения помогает, но слова не пошли из перехваченного страхом горла. Странных существ не просто немало, а их большинство. А кроме того, в лагере осаждающих вообще странная тьма, там возникают и пропадают очертания странных зверей, чудовищных построек, оттуда доносятся нечестивые звуки и гадкие вопли.