Затем к микрофону подходили другие выступающие, но смысл комментариев был одним и тем же: невероятное удивление, что ПРИ-5 действовал, восхищение непритязательным невысоким мужчиной, которого они считали его создателем, и готовность двигаться вперед к следующей стадии исследования.

Джо буквально трясло к тому времени, когда репортаж закончился. Тело его, казалось, потеряло контроль над собой, и Паула это поняла. Она выключила громкость на пульте управления, села рядом с ним на диван и обняла его.

Он уронил голову ей на плечо.

— Оно начинало действовать, — сказал он сквозь слезы. — Софи действительно становилось лучше. С ней все было бы в порядке. Она бы…

Он покачал головой, не в состоянии больше говорить. Лукас сказал ему правду. Искусная паутина лжи была сплетена им с благой целью. И он рисковал всем, чтобы привлечь Софи к курсу лечения, в которое верил.

— Боже, — воскликнул Джо, — подумать только, сколько горя я принес Жаннин из-за этого!

Паула крепко держала его, будто пытаясь остановить его дрожь.

— Ты ведь не знал, — успокаивала она его. — Кто мог знать? Ты действовал исходя из той информации, которая у тебя была. Ты проконсультировался у врачей, лечивших до этого Софи. Что еще ты мог сделать, Джои?

— Ты сама не раз говорила, что мне следует больше доверять травяному препарату, — сказал он.

— О, я не знаю, Джо, — сказала Паула. — И мне понятно, почему ты думал, что этот странный невысокий человек не имел ни малейшего понятия о том, о чем говорил.

— Он и не имеет понятия об этом.

Она отстранилась от него.

— Но ты только что сказал…

Джо немного отдвинулся от нее, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Ты интересовалась, почему я такой молчаливый сегодня, — начал он.

— Да.

— В общем, сегодня утром у меня была долгая беседа с Лукасом.

Паула казалась озадаченной:

— И?..

— И оказывается, что мозгом исследования является Лукас.

— Лукас? Что ты имеешь в виду?

Джо встал и пробежал пальцами по волосам.

— Лукас — мозг исследования. И он также был бы спасителем Софи. Так же, как он был защитником Жаннин от меня и от ее родителей. От нас, болванов. А моим большим вкладом было стояние на пути у Жаннин и превращение ее жизни в жалкое существование. Ты сама это сказала. Она получала поддержку от Лукаса. И ни черта не получила от меня.

Он тяжело вздохнул, прижимая руки к вискам.

— Я поверить не могу, что неправильно истолковал столько вещей.

— Я не понимаю, — сказала Паула. — О чем ты говоришь?

Она сидела на диване и пристально смотрела на него; на ее лице были замешательство и беспокойство.

Он снова сел рядом с ней.

— Ты знаешь, что у Лукаса отказали почки, — сказал он.

— Да, и я по-прежнему думаю, что это странное совпадение…

— Он на самом деле не садовник.

— Что ты имеешь в виду?

— Он профессор ботаники, — сказал Джо. — Он изучал какие-то травы и придумал Гербалину, которая, как он думал, должна помочь маленьким больным. Он знал, что никто не обратит на него внимания, если он захочет возглавить исследование, поэтому нашел Шеффера, который сделал это за него. Шеффер — это только фасад.

— Но не странное ли это совпадение, что Лукас вдруг стал работать в Эйр-Крик, в то время как Софи жила там в коттедже?

— Это было не совпадение, — сказал Джо.

Он глубоко вздохнул, а затем поведал обо всем, что Лукас рассказал ему этим утром. Он описал потерю Лукасом своей дочери, его открытие, что у него есть единоутробный брат по имени Джо, и о его усилиях по привлечению Софи к этому курсу лечения. К тому времени, когда он закончил рассказывать, Паула плакала.

— Почему ты плачешь? — спросил он.

— Потому что мне больно за тебя.

Он пожал ее плечо.

— Спасибо.

— И я люблю тебя.

Он посмотрел на нее, удивленный душевным волнением и пылом в ее голосе.

— Я тоже тебя люблю, — сказал он.

— Нет, Джо. Я хочу сказать, я люблю тебя, — сказала она. — Не только как друг, как говоришь это ты.

Он изучал ее лицо — тонкие морщинки вокруг глаз, родинку на левой ноздре, одну прядь темных волос, которая никогда не держалась на месте, за ухом. Она была дорога ему. Но это была правда: он никогда не думал о ней как о ком-то большем, нежели очень близкий друг.

— Ты ведь знаешь, что невероятно дорога мне, не так ли? — спросил он, зная, что эти слова — очень слабый ответ на ее признание.

— Да, знаю. И я видела, как ты жаждешь Жаннин, — сказала она. — Мне было от этого больно, потому что я хотела, чтобы ты жаждал меня.

— Я всегда был честен с тобой, — проговорил он. — Я имею в виду, я никогда не давал тебе повода…

— Да, ты четко дал мне понять, что мы просто друзья. Но от этого я не перестала хотеть большего. И любить тебя.

Джо покачал головой.

— Я уже даже не уверен, что знаю, что такое любовь, — сказал он расстроенно.

— Ты знаешь.

— Откуда ты это знаешь?

— Потому что ты показал мне ее, когда моя мама умерла, — сказала она. — Ты пришел среди ночи, чтобы быть со мной. Ты пропустил работу и игру в гольф и бросил все ради меня. Ты поехал со мной во Флориду, чтобы я не ехала одна, и ты волновался за меня, когда я не ела. Я чувствовала себя очень, действительно… любимой. Поэтому я не верю тебе, когда ты говоришь, что не знаешь, что такое любовь. Я думаю, она переполняет тебя, Джон. Любовь к Софи. К Жаннин. И даже ко мне.

Он мысленно вернулся к тому моменту, когда Паула позвонила ему и сказала, что ее мама умерла. Он чувствовал тогда ее боль даже на расстоянии, чувствовал ее глубоко в себе, достаточно глубоко, чтобы у него на глазах появились слезы. Он сделал бы тогда все, что в его силах, чтобы спасти ее от той боли.

— Иди ко мне, Паула, — сказал он, прижав ее опять к себе. Он держал ее крепко, чувствуя, как наполняется благодарностью и восхищением ею, и ему очень хотелось, чтобы она была права во всем, что касалось его.

— Мы так сочувствуем вам из-за Софи, — сказала медсестра, когда Джо заглянул в приемную Шеффера в четверг утром. У нее были рыжие волосы, такого же оттенка, как у Софи, и он не мог не смотреть на нее пристально.

— Спасибо, — сказал он. — И спасибо за то, что приняли меня сегодня.

— Без проблем. Я знаю, доктор Шеффер хотел бы лично высказать вам свои соболезнования. — Она глянула через плечо, чтобы посмотреть на длинный коридор. — Я могу проводить вас прямо сейчас. Детям сейчас ставят капельницу с Гербалиной, и он в своем кабинете.