След от самолета не бывает темно-желтым.

И у него нет рваных краев.

Трещина!

Страшная трещина, пересекающая небосвод. Словно небо, наше привычное голубое небо, разорвалось ветхой тканью, и в просвет глянуло небо иное, кованное из тяжелого золота.

Иное — Последнее небо.

Небо, которое видят Те.

— …Нельзя! Та реальность, в которой мы находимся… Она не выдержит! Равновесие уже нарушено! Любой толчок может превратить мир в хаос!..

Черный Ворон, Черный Ворон! Ты опять накаркал!

Странно: я не почувствовала страха. Только холод — и пустоту. Чуждую пульсирующую пустоту.

Пустоту — и боль.

Боль Второго Грехопадения.

…И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно…

Мы простерли руку. И нам не жить вечно…

— Значит, началось, — Игорь вздохнул, закрыл глаза, — К-кажется, господин Молитвин был п-прав… Времени мало, слушай!

Он весь подобрался, серый взгляд блеснул.

— Т-ты должна уз-нать, пока мы еще здесь… Б-боссы согласились со мной, но потребовали проверить т-тебя — по-настоящему п-проверить. Честно г-говоря, и у меня были подозрения. П-по-мнишь, мы с тобой пошли ночью гулять, а ты п-придумала какую-то чушь с д-дискетой?

Я только вздохнула. Да, за глупость приходится дорого платить!

— П-потом Залесский передал тебе распечатку. Я решил, что тебя шантажируют, п-причем успешно.

А я даже не успела прочитать эти проклятые листки!

— Залесский и Молитвин б-были косвенно связаны с этим уголовником К-капустняком, а у того имелись к-контакты с федералами. Я решил…

— Игорь! — не выдержала я. — Я все могу объяснить! Мне приказали проконтролировать вашу встречу!..

Он вновь помотал головой:

— Н-не надо! Я все знаю. Теперь знаю. А в тот день… От меня требовали результата. Точного результата, понимаешь? И тогда…

Игорь резко выдохнул, глянул прямо в лицо.

И снова — боль.

— Я т-тогда… Я решился… Решился нарушить Правило Ноль…

Я вздрогнула — еще не понимая почему. Пятый! В тот вечер, перед страшной бойней.

«…Неофициально предлагаю немедленно воспользоваться пунктом № 8 Правил и покинуть город. Предупреждаю — сигнал „Этна“ отменен и нарушено ПРАВИЛО НОЛЬ. Повторяю: ПРАВИЛО НОЛЬ…»

Правило Ноль… Пятый! О чем ты предупреждал меня, Пятый?

— Тебя п-предупредили. — Игорь словно читал мои мысли. — Предупредили — но ты осталась. Что я м-мог подумать?

— Что я не знаю этого проклятого правила! — в отчаянии воскликнула я. — Нет никакого Правила Ноль!

— Есть…

Слова падали медленно, тяжело; не слова тонные авиабомбы на беззащитный город.

— П-правило Ноль… Никогда, н-ни при каких обстоятельствах не в-выдавай агента! Н-никогда! Это — самое святое п-правило любой разведки…

Небо беззвучно дрогнуло, пошло трещинами и битым стеклом обрушилось вниз.

На меня.

— Могу я узнать… причину?

— Конечно, можете, гражданка… Стрела? Я не ошибаюсь?

— …Вы правы, придется колоть.

— Двойную дозу?

— Да. Обидно! Красивая женщина…

— Нет! Нет! Нет… Не говори дальше! Не говори!

Забыв обо всем, я ткнулась лицом в его плечо, пытаясь спрятаться, исчезнуть, не думать. Этого не было! Маг не мог выдать меня! Не мог! Он — не мог!.. Меня ведь убивали! Убивали!

Он отстранил меня — осторожно, но решительно. Словно зачумленную. Или словно у него самого — чума.

— Когда т-тебя нашли в камере… У тебя и пульса-то не было, Ирина! Я вдруг п-подумал, что мне придется жить дальше. И это, п-пожалуй, было страшнее всего.

Я поглядела на умирающее небо. Трещина расползалась, темное золото бугрилось неровной, словно кованной грубым молотом, твердью.

Вспомнилась старая сказка, читанная еще в детстве. На Золотом Небе живут боги. Им нет дела до нас. Пока мы, живущие под Голубым небом, не переступим порог.

И еще песня была. Саша ее даже петь пытался. Мелодия старая, чуть ли не XVII века, а слова написал Сашин приятель, он потом в Париж уехал, письма присылал — с яркими марками. На одной, помню, картина была — Ван-Гог, «Едоки картофеля»…

— Над небом голубым

Есть город золотой…

Угадал, парень! Он ведь художник, у художников все не так, они видят. Эту песню потом многие исполняли, но ошибались — по привычке. Золотой город над небом, а не под ним! Жаль только, в дивный сад нам не попасть! Или ты все-таки попал туда, Саша? Туда, где гуляет Огнегри-" вый Лев?..

Игорь что-то говорил, но я уже не слушала. Все и так ясно. Девятый выполнил приказ. Интересно, понимал ли Маг, что баба, которую он отдавал палачам с лампой, влюбилась в него, словно кошка? Старая глупая кошка?! Наверное, понимал. Он ведь умница, сероглазый Магистр! Сероглазый Волк…

Теперь понятно, кто был загадочным «чистильщиком»! Когда мне светили лампой в глаза, Игорь тоже включал лампу — и читал все подряд. Читал, откладывал нужное… Работа такая.

— Ирина! Стрела!

Я очнулась. Надо слушать,, кивать, отвечать…

— Пятый. Что с ним?

Маг долго молчал, затем дернул щекой.

— Она не имела права предупреждать тебя. Не имела! Она?!

— Ее звали Марианна Тишинская. Она была очень хорошим работником…

Звали… Была… Марианна — какое красивое имя! Мари-Анна…

Прости меня, Пятый! Ради Господа! Еще и этот камень на душу!

— Священники. Это тоже — ты?

Маг отвел глаза.

— П-пришлось. Егоров слишком много понял. У м-меня был человечек в ФСБ, а у него — к-контакт среди «ганфайтеров». С ордером они, г-гады, сами сообразили, чтобы т-тебя прижать…

Я не стала переспрашивать. Самой надо было сообразить, дуре! Еще тогда, когда я подарила Игорю проклятый немецкий журнал! Отец Александр догадался обо всем — и не стал молчать.

— Я н-не прошу прощения, Стрела! Такое не прощают. Я м-мог бы врать тебе и дальше…

Я взяла его за руку. Рука была холодной, мертвой. Спросить, лгал ли он, когда его губы…

Зачем?

Может, и не лгал. Иначе бы не стал рассказывать такое. Перескажи я Третьему наш разговор — и все. Конец! И Девятому, и скорее всего мне.