— Никаких следов. Ни ее, ни Шевалье.

— Его не было дома?

— Нет. Не было и в видеомагазине, где он работает. Мы проверили. И это не для печати, вы поняли? — сказала Морисетт.

— А ты что-нибудь узнала? — спросил Рид.

— Нет. После ресторана ее никто не видел.

— Черт.

У Морисетт запиликал телефон, она стала доставать его из сумочки, а Рид и Никки прошли в его кабинет.

— Она у него, так ведь? — спросила Никки, стоя у окна и вглядываясь в темную безжалостную ночь. Микадо вскочил и заскулил у ее ног.

— Не знаю. Ни в чем нельзя быть уверенным.

— Но ты думаешь, что да.

Он начал было спорить, но остановился. Его губы затвердели.

— Да, ты права. Думаю.

— Я так и знала.

— Я могу ошибаться.

— Да, конечно. — Она нагнулась и взяла на руки песика Симоны. — А еще Папа Римский может вдруг жениться. — Она потерла шею. — Надо ее найти. Пока не поздно. — Но она знала, что уже поздно, что в песочных часах жизни Симоны осталось упасть нескольким песчинкам.

Закончив разговор, вернулась Морисетт.

— Тут все идет по плану, я проверила. Мы выпустили ориентировку, и, если что, мне или Зиберту позвонят.

— Где он? — Никки почесала Микадо за ушами.

— Едет. Он весь день был в Далонеге — говорит, что оставил мне сообщение, но я не получала. Он беседовал с мальчиком, который видел убийцу, но тот не опознал Шевалье. Заявил, что не узнал бы того человека, даже если бы столкнулся с ним. — Она пожала тонким плечом. — Может, и врет. Зиберт думает, что он боится, как бы чего не вышло. И его папаня тоже не очень помог — он думает, что у сынка есть сведения, за которые какой-нибудь придурок заплатит… Эй, может, убедите «Сентинел» раскошелиться?

— Мы не платим за новости, — отрезала Никки. Морисетт фыркнула, открыла сумочку и стала там рыться.

— Нет, вы просто мутите воду, будоражите людей и путаетесь под ногами. — Никки открыла было рот, чтобы возразить, но Морисетт оборвала ее: — И не вешайте мне лапшу про свободу прессы и право людей знать, — это все херня.

— Я думаю, она все понимает, — встрял Рид.

— Да уж надеюсь. — Морисетт нашла пачку и вытряхнула последнюю сигарету. — Аккуратнее, ладно? — сказала она Риду, смяла пустую пачку и бросила в мусорку.

— Я стараюсь, — ответил он ледяным тоном, и бывшая напарница, похоже, поняла намек.

— Ладно, может, я и переборщила, но я устала, и вообще не надо меня учить, как делать мою работу. А сейчас я пойду домой к детям. Которые, по идее, спят и даже не знают, что меня нет рядом… Черт возьми, эта работа не для матери. — Она зажала незажженную сигарету губами, где остался лишь намек на помаду, которую наложили несколько часов назад.

— Но нельзя же бросить поиски, — запротестовала Никки, которая до смерти боялась за Симону. Песик заскулил, и она опустила его на пол. — Только не сейчас… — И умоляюще взглянула на Рида. — Счет идет на секунды. Уже сейчас Симона, может быть, в гробу, пытается выкарабкаться, слышит, как ее лопата за лопатой засыпают землей. Господи, представьте только, каково ей сейчас! Надо найти ее. Нельзя сдаваться.

— Никто и не сдается! — парировала Морисетт и смерила Никки взглядом. И без того вспыльчивая, она взорвалась. — Если вы не заметили, мисс Жилетт, мы тут до чертиков забегались с этим делом, а вы только путаетесь под ногами. Если вы можете озвучить хотя бы одну вескую причину, почему мне не пойти домой, если у вас есть конкретные идеи, вперед! — Она ждала, жуя сигарету.

— Спокойно, Сильвия, — предупредил ее Рид. — У нас у всех тяжелая ночь.

— Следи за ней, ладно? Никки медленно произнесла:

— Никто за мной не следит.

— В том и проблема. Вы неуправляемы, Жилетт. и, честно говоря, у меня на вас нет времени. — Морисетт посмотрела на Рида. — Удивлена, что у тебя есть. — Вынув из кармана зажигалку, Морисетт выскочила из кабинета, яростно стуча каблуками, ее гнев выплескивался почти видимыми волнами.

Казалось, что на Никки обрушился весь мир. Она стояла в кабинете Рида, как оплеванная. Вокруг бегала собачка Симоны.

— Я сама виновата, — сказала она, глубоко уязвленная тем, что кто-то, даже эта жуткая детективша, мог подумать, что она рассчитывает написать статью, а не спасти жизнь подруги. — Я пришла сюда не ради статьи, — добавила она, и в душе ее сгустился ночной мрак. — Я просто хочу сделать все возможное, чтобы она была в безопасности.

— Я знаю. — Он был невероятно добр, смотрел на нее сочувственно, и она знала, что он понимает ее боль. Разве не потерял он то, что было ему дорого, — женщину, которую когда-то любил, ребенка, которого даже не мог увидеть, из-за этого чокнутого маньяка?

— Мне жаль, — сказала она. — Ты потерял…

— Не надо. — Он обнял ее и положил подбородок ей на голову. Он такой сильный. Такой мужественный. Такой надежный. Она прижалась к нему, с трудом сдерживая слезы, которые вот-вот готовы были хлынуть. Слезами Симоне не поможешь. Унынием и тревогой — тоже. Надо действовать. Найти ублюдка, который это сделал, и остановить его. Быстро.

Тут она почувствовала, как Рид напрягся и сильные руки отпустили ее. Кто-то прочистил горло. Она невольно отступила на шаг и увидела в дверном проеме Клиф-фа Зиберта.

— Мисс Жилетт, — произнес он бесцветным голосом. — Вы последняя, кого я ожидал здесь увидеть.

— Уже иду домой, — ответила она. — Я здесь потому, что моя подруга пропала.

— Я слышал. — Его жесткие черты немного смягчились. — Мне жаль.

— Я надеюсь, вы найдете ее. И скоро. Пойдем, Микадо.

Клифф коротко кивнул:

— Мы сделаем все, что от нас зависит.

— Спасибо, — сказала она и чуть не назвала его по имени, чуть не выдала их близкое знакомство. Рид не знал, что они дружат, понятия не имел, что Зиберт был ее источником, и она хотела, чтобы так было и дальше. Она взяла собачонку на руки.

— Я вас подвезу, — предложил Рид, и она выдавила тень улыбки. Он кивнул на Микадо. — С собакой, конечно.

— Было бы здорово. — Никки чувствовала на себе взгляд Клиффа, когда они с Ридом выходили из управления, но слишком устала и расстроилась, чтобы беспокоиться по поводу того, что там он подумал. И вообще это не его дело. На улице ночь, казалось, сгустилась над ней, до костей пробирала сырость, тьма опустилась на душу. Никого не было, и пустой город выглядел как-то мрачно. Голубоватый свет фонарей зловеще плясал по мокрой мостовой.

Она забралась в «кадиллак» и, взяв Микадо на колени, тяжело привалилась к пассажирской двери. Не говоря ни слова, Рид сел за руль и выехал со стоянки, направляясь к ее дому. Она так устала; болели все мышцы, но мысль лихорадочно работала. Она гладила собаку и тщетно пыталась заглушить чувство вины. Где Симона? Неужели с этим чудовищем? Хоть бы все обошлось. Хоть бы она выжила. Не дайте ей умереть жуткой, невероятной смертью.