Вскоре в садик к девочке пришла Вещунья Мудрая, вызванная для общения с ней демоницей. Кали-Даруга пред тем как впустить царицу белоглазых альвов в садик, встретилась с ней в своей зале, где она как влиятельная особа восседала на тахте. Вельми долго и придирчиво она какое-то время разглядывала склонено-замершую пред ней Вещунью Мудрую, а после вопросила:

– Ну, что? Как самочувствие?

– Все хорошо, рани Темная Кали-Даруга, – негромко протянула в ответ царица альвов и на мгновение вздев голову зыркнула в лицо демоницы.

– Все предписания Знахарки, чтобы выполняла, – вельми властно произнесла рани, точно тот разговор касался не здоровья альвинки, а здоровья девочки. – И обязательно отдохни… Иначе более не позову к госпоже, недопустимо, чтобы она видела тебя в таком загнанном состоянии, чтобы тревожилась еще и по этому поводу. – Голос Кали-Даруги все время толкования переходил с мягкости на авторитарность, ибо она одновременно жалела и серчала на царицу. – Ты же понимаешь, Вещунья, что зов и видение, каковые лучица пропустила через тебя, не могли не оставить последствий. И если уникальное наше божество сумело спасти тебя от гибели, то в любом случае… В любом случае надобно подстраховаться… даже если кажется, что все поколь со здоровьем благополучно. – В целом из данной речи становилось не ясным, либо Кали-Даруга и впрямь беспокоилась лишь о Владе, и посему о том толковала, либо ей не безразлично здоровье Вещунье Мудрой, а озвученное ею раньше негодование к альвам напускное, под которым она скрывает истинное свое отношение к этому племени. – Если не будешь выполнять указанного мной и прописанного Знахаркой, я сообщу о твоем состоянии мальчику Господу Седми и потребую, чтобы тебя. Лично тебя переправили на Арибэллу для лечения. Так, что дотоль оставь покуда все свои дела… всех этих детей… гомозуль… духов. По поводу улучшения быта госпожи пусть тревожится Знахарка, а ты отдохни и пролечись. Абы потом не было обид на меня, что я-де тебя с Земли выслала… Понятно я говорю?

– Вещунья Мудрая, а почему ты раньше меня так не называла? – вопросила девочка, явно недовольная тем, что в их отношение теперь вмешалось не только величание, но и вельми уважительное обращение. – Мне оно не очень приятно слышать, особенно из твоих уст.

– Боги скрывали от остальных живущих в поселении, что вы госпожа, – незамедлительно пояснила царица. – Потому запретили мне звать вас как положено по закону. И я весьма оттого изводилась, ибо не должно лучицу звать никак по-иному кроме как госпожа, то предписано законом.

Вещунья Мудрая придя в садик, после диалога с Кали-Даруги, а вернее сказать монолога, присела на табурет и долго смотрела, не скрывая теплоты и радости на девочку. Она ласково гладила юницу по волосам, целовала в щеки и очи… в целом ощущая удовлетворенность от столь благоухающего ее вида.

Бережным движением руки, альвинка сняла с большого голубого цветка, у которого тонкими, изрезанными по краю зигзагами смотрелись лепестки, маленькую с лазурными крылышками бабочку. И медлительно протянула перста, на оном создание восседала, к лицу девушки.

– Красивая, – восхищенно оглядывая трепещущие крылья бабочки, проронила Влада, не смея тронуть это дивное творение. – А зачем Боги скрывали, что я лучица? Не хотели, чтобы Асил знал обо мне? – Царица торопливо кивнула, не желая пояснять то в чем и сама не очень разбиралась. – А я знаешь, – дополнила девочка и улыбнулась, узрев, как от легкого покачивания руки альвинки с перст слетела, и, запорхав, закружила подле нее бабочка. – Я так хочу прикоснуться к Асилу. Хочу, чтобы он меня обнял и прижал к груди. И коли б он попросил, я бы непременно у него погостила… как у моего дорогого Першего.

Перший… уж если кто и был Расам соперником это конечно не Асил, а именно старший Димург. Небо ощущал тягу, зависимость лучицы, не столько плоти, девочки, Владелины, сколько лучицы, Крушеца к своему создателю. Ведь не зря Влада так и не смогла уловить величания лучицы из уст старшего Раса всяк раз при том впадая в транс и тотчас откликнулась на зов Першего. Потому Небо и не соглашался на наставника для Влады. Думая, что коль все эти лета юница и в целом лучица смогли прожить без оного, все эти лета когда не кому, было позаботится, окружить вниманием и любовью, то ноне когда все для того создано в нем не будет нужды. Однако, нужда в наставнике, мастере, демонице была. Небо просто не ожидал аль не приметил, что лучица больна… Ее малое влияние на плоть было первым признаком болезни, или как сказала Кали-Даруга надлома. И сие просто не поняли, а не поняв, чуть было не сгубили… лучицу самого Бога Першего, первого сына Родителя. Днесь старший Рас жаждал оправдаться и может не столько перед Родителем, Першим, своей печищей, сколько в первую очередь перед самим собой. Ведь не зря говорят люди, лишь малые крохи, крупинки этой Вселенной: «Совесть без зубов грызет». Может не совсем точное понимание совести в отношении Творца систем, но, что такие переживания были близки Небо, однозначно. Потому, когда Кали-Даруга на следующий день после осмотра девочки, пришла в капище и потребовала для нее златцвета, старший Рас почитай не колебался. Рани Черных Каликамов даже не пришлось просить, убеждать, она только сказала, что вмешательство в плоть Ворожеи вызовет долгое восстановление из-за надломленности самой лучицы.

– Днесь любое… любое вмешательство не важно альвов, бесиц-трясавиц аль иных существ может вызвать повторное заболевание лучицы, потому, – пояснила Кали-Даруга и не столько Небо, сколько Огню и Дажбе, оногдась прибывшим с дольней комнаты космического хурула. – Ноне спасением для плоти… спасением и продлением ее жизни будет златцвет. Он будет мало-помалу нормализовать состояние работы сердца, уберет вновь образовавшийся дефект крупных сосудов и госпожа вмале сможет приступить к занятиям столь необходимым для лучицы. И думаю, это произойдет, как только госпожа пропьет первый курс златцвета. Только не надобно тянуть с его доставкой и он должен прибыть в свежем виде, посему желательно, чтоб его перемещали Боги.

– Хорошо, – ответил Небо, направляя ту молвь на демоницу, хотя она делала вид, что не слышит его, и не желает с ним толковать. – Я сам перемещу златцвет, поелику ноне вблизи Синего Ока никого нет. Дивный в Галактике Отлогая Дымнушка, Воитель в Блискавице, а Словута только, что отбыл в Золотую Галактику Огня. Можно было бы попросить Седми, но он направился к Велету в Становой Костяк, и это за столь долгий срок их размолвки. – Бог резко смолк. А все потому как торопко повернувшая в его сторону голову Кали-Даруга, по-видимому, жаждая испепелить Небо, так на него глянула двумя своими очами, что чернота в них вмиг покрылась золотыми переливами света. И то благо для Зиждителя, что за его креслом стоял Дажба, чье присутствие однозначно удержало рани от озвучивания своего негодования. – Это я так, просто сказал, – вельми скоро молвил старший Рас, узрев плохо скрытый гнев демоницей. – Сказал же, сам принесу… Сам… прямо ноне и отправлюсь… ноне.

Кали-Даруга медлительно перекатила желваки на лице и самую малость качнув головой в сторону Огня, вельми ретиво развернувшись, покинула залу. Небо еще немного смотрел в сторону пошедшей завертью завесы в стене, оная поглотила рани, а после, легохонько просияв, точно чему-то своему, произнес, обращаясь к младшему сыну: